Сначала тонзиллит, потом бронхит, а на три у него записана постоянная миссис Руз, у которой скорее богатая фантазия, нежели настоящая болезнь. Джон вздыхает и отпивает воды. Кладёт руку на стол, водит большим пальцем по подушечкам других, не решаясь нажать на кнопку интеркома. До окончания его смены пять пациентов, если не будет экстренных.
Завтра всё повторится. Послезавтра – вечер пятницы и паб.
Джон с силой прижимает большой палец к указательному. Теперь он хорошо знает, что это значит. Ему нужна сигарета, прямо сейчас. Он никогда не курил до этого, и долго не понимал нарастающего зуда где-то внутри, возникающего при ожидании или при волнении или при скуке. Он никогда не думал, что может привыкнуть к чему-то столь глупому. Джон даже отрицал привычку («Не каждый день, всего раз в два месяца- ну, хорошо, раз в месяц, одну, это редко, это не как-»), зато теперь находит отрицание смешным.
Всё началось, когда он забирал свои вещи из двести двадцать первой квартиры и наткнулся на книгу, лежащую под креслом. Эту книгу он купил на одном из блошиных рынков, где всё по полфунта, задолго до того, как отправился в Афганистан. За день до отъезда он, взяв в руки нож с коротким лезвием, вырезал среди всех страниц прямоугольник, сделав что-то вроде шкатулки. Он думал положить туда фотографии, сделанные на полароид с десяток лет назад, но отвлёкся на телефон, забыл, а утром при выходе из дома на автомате кинул книгу в сумку, так и не спрятав внутри ничего. Потом в книге не раз находились бинты, обломленные армейские жетоны, которые он находил далеко от лагеря в грудах кровавого тряпья вперемешку с песком и пылью от извести, а по возвращению в Лондон там опять стало пусто. Книга всё время стояла на полке, и Джон не помнил, чтобы кто-то её трогал.
Он вытащил её из-под кресла, смахнул рукой слой пыли и раскрыл. В вырезанной нише лежала пачка сигарет. Джон коротко усмехнулся, не чувствуя ни приступов умиления, ни приступов горечи, ни ещё каких-либо приступов. Он нашёл на столе зажигалку, чей корпус был сделан из металла, а крышка смотрела на него медными, блестящими глазами орла, без раздумий поджёг сигарету и застыл с ней в руках. Он не думал, как скоро сработает пожарная сигнализация (не сработала бы никогда: провода перерезаны). Он чувствовал едкий запах дыма, видел медленное тление и на мгновение позволил себе вспомнить, как выходил по утрам на кухню, и в воздухе витал едва ощутимый запах жжёного табака – Шерлок курил в крохотное окно в ванной, стряхивая пепел в унитаз. Он всегда был очень, очень осторожен, но против него играла плохая вытяжка и забитая вентиляционная труба.
Джон утопил сигарету в стакане с чаем, чувствуя тошноту. Кинул книгу с полупустой пачкой внутри на стопку одежды в коробке, отключил вай-фай роутер, ставший ненужным в этой квартире, но зато очень требовавшийся в новой, и вышел без прощаний. Он долго не вспоминал про книгу.
Джон трясёт головой и всё-таки нажимает на интерком.
- Кто у нас там следующий?
Ещё пять, включая этого, с тонзиллитом, и он свободен. Он выйдет на крыльцо, возьмёт Мэри под руку, и они дойдут до машины. Мэри удивительно хорошо водит. Она вписывается в узкие повороты, всегда успевает проехать поток машин до того, как он срастётся в пробку, быстро выезжает со стоянок и так же быстро паркуется. Он останется на улице, сославшись на то, что хочет немного проверить голову после работы. Пронаблюдает за тем, как Мэри зайдёт в дом – когда она ступает по дорожке, гравий звучит гулко, - а затем достанет из внутреннего кармана пачку. Обопрётся на капот, откинет крышку зажигалки в форме орлиной головы. Сильно, жадно втянет в себя воздух, поднося пламя к кончику сигареты.
Обязательно.
Шесть затяжек с долгими перерывами после каждой.
Сигарета будет убывать с шипением на каждом вдохе. Дым будет виться вокруг пальцев и они будут долго пахнуть табаком, сколько бы он не мыл их жидким мылом с сильным запахом лаванды.
0.
Второй раз он обращается к книге, когда минует шесть месяцев с того момента, как он в последний раз был на Бейкер-стрит, и девять месяцев с того момента, как он видел кровь на асфальте близ госпиталя.
Ему скучно.
Он устал. Он вынужден работать двойные смены, чтобы засыпать без таблеток и без снов. Он хочет подержать в руках что-то, что держал в руках другой человек, которого теперь нет.
Джон открывает пачку, заглядывает внутрь. Осталось меньше дюжины. Зажигалка лежит рядом, в том же бумажном углублении. Клюв птицы на крышке отполирован, он светлее и ярче, и Джон водит по нему пальцем.
Джону слышно, как на кухне работает холодильник. Он старый и не похож на тот высокий и стальной, где рядом с обычным молоком стояло молоко с бактериями.
Босой и раздражённый, Джон выходит на пустой балкон, он будто сам не свой, у него чужие руки, которые поджигают сигарету, чужие пальцы, которые подносят её к губам. Он видел несколько раз, как Шерлок курил – чуть наклонив голову, затягивался, затем держал дым во рту, выдыхал, и его трясло. Иногда он поднимал голову и выдыхал вверх. Иногда смотрел на оранжевый огонёк, как будто пытался понять структуру пепла.
Он курил до ужаса крепкие сигареты, оказывается.
Джон кашляет, и кашляет, и снова кашляет – дым дерёт ему горло. Должно быть, он выглядит смешно, сипя на своём балконе, рука с сигаретой неловко вытянута как можно дальше.
В курении нет ничего замечательного. Джон раздражён ещё больше. Будто, поджигая сигарету так, как делал это Шерлок, он чего-то ждал. Он тушит сигарету о перила, покрытые ржавчиной от частых дождей, и заходит обратно в комнату.
1.
В марте его работа всегда однообразна. Лемсип и сироп от кашля, каждый день, каждый день, и велика вероятность того, что Джон не выйдет в следующую смену: его удивительный иммунитет иногда даёт сбой, и его сваливает какой-нибудь особой заразой, оставшейся даже после кварцевания.
Джон чувствует, что истощён больше обычного.
Он разрывается между домом, больницей и Бейкер-стрит. За две недели он трижды пополняет баланс Ойстера. Платит за такси. Покупает молока – но не себе. Его доводит ощущение того, будто он живёт на две семьи. Ему одновременно смешно и страшно от этой мысли, потому что на самом деле официально он холост, как патроны в его Sig Sauer.
Мэри требует внимания, Шерлок требует внимания, пациенты требуют внимания, и Джон знает, что очень, очень изношен. Он мечтает об отставке, прикуривая сигарету в проулке между двумя домами. А на май уже запланирована свадьба, и он с ужасом ждёт того момента, когда ему предстоит просмотреть все эти журналы, больше похожие на папки с крупными скобками, в которых профайлы серийных убийц.
Его волнение исчезает по мере того, как исчезает сигарета.
Он знает, что его могут оштрафовать в любую минуту, поэтому не докуривает до конца, хоронит окурок в мусорном баке и идёт пешком два квартала до Бейкер-стрит. Ещё с угла улицы он видит Шерлока, стоящего в задумчивости у окна. Блик от весеннего солнца на стекле закрывает его наполовину, но Джон с лёгкостью дорисовывает всю фигуру в голове.
После возвращения Шерлок чуть тоньше и тише, и у него теперь есть привычка постоянно оглядываться, будто в предчувствии удара со спины. У него рваные движения. Иногда он заикается – только на местоимениях и предлогах, что говорит об ужасной нервозности, которую он не может контролировать. Всё чаще Джон застаёт его в футболке и пижамных штанах, сильно растянутых на коленях. Шерлок не трудится переодеваться в брюки и рубашку, снова не ест ничего тяжёлого и спит чаще всего на диване, а не у себя в спальне.
Между ними часто случается молчание, как будто они – бывшие одноклассники, неловко встретившиеся в очереди на кассу в «Маркс-энд-Спенсер» и не знающие, как продолжить вежливую беседу ни о чём, и нужно ли её вообще продолжать.
Джон смотрит ему в лицо и не может понять, что с ним не так. Шерлок отводит взгляд. У него нет никакого дела или расследования, но на внутренней стороне предплечья у него четыре никотиновых пластыря. Джон знает, какая мягкая там кожа. Как она краснеет от липкой клеевой основы. Как легко оставить на ней синяки.
читать дальше 0. Конечно же, Шерлок догадывается сразу. Он знает двести сорок («двести сорок три, Джон!») видов табачного пепла, он может учуять парфюм нового клиента, сидя за микроскопом на кухне, когда клиент едва начал пониматься по лестнице, он без труда скажет, из каких именно фруктов состоит мультифруктовый сок.
Это их первое дело после, оба они не до конца понимают, что происходит. Январский воздух холодит ладони. На фасадах зданий в Брикстоне мигают гирлянды, которые ещё не сняли после Рождества. От этого по куртке Джона и пальто Шерлока пляшут пятна – оранжевые, зелёные, красные, лиловые. Вечер ветреный и сухой.
Джон прижимает большой и указательный палец, будто растирая что-то в пыль между ними. Шерлок смотрит на Джона сначала неверяще, с долей издёвки, а потом бесцеремонно лезет в карман его куртки, достаёт пачку, проверяет содержимое.
- Оказывается, это не так страшно, да, Джон? – спрашивает он.
Джон намечает точку под челюстью и наносит короткий удар, от которого Шерлок с лёгкостью уходит.
Раньше – давно, это было так давно, что, кажется, не случалось никогда, это больше похоже на сон – в минуты апатии и абсолютной скуки, которая захватывала сначала Шерлока, а следом и Джона, они дурели настолько, что дрались ради самого выплеска энергии. Обычно Шерлок бросал едкое замечание, случайную дедукцию, которая заставляла Джона делать предупреждающий ложный выпад, и Шерлок реагировал мгновенно, пригибался, выбрасывал вперёд кулак, но уже вовсе не в ложном, а в настоящем ударе, в котором была сила и злость. Джон знал все его болевые точки; знал, что у Шерлока не было определённой техники, только стремление обойти в ловкости и красоте нападения. Он забывал про разницу в росте и поэтому горло его оставалось открытым. Однажды Джон перехватил запястья Шерлока одной рукой, заставляя застыть, а потом приставил кулак ему под челюсть, костяшками чувствуя мягкое движение горла. «Видишь, - сказал Джон и надавил сильнее. – Тебя можно вырубить одним движением. Вот сюда».
«Запомнил», - отстранённо думает Джон. Он выхватывает сигареты из рук Шерлока и уходит прочь. Шерлок ловко пропускает руку в открытое окно полицейской машины, припаркованной перед жёлтой лентой «No trespassing», игнорирует оклик сержанта внутри и нажимает на клаксон, подгоняя Джона отвратительным крякающим гудком.
1.
Март не только однообразный, март холодный, промозглый и дождливо-серый. Поток пациентов не убавляется. Мэри находит хобби: теперь она фотографирует на плёночный фотоаппарат и после работы они часто заезжают в крохотный салон, где обычная печать на принтере ещё не до конца выместила проявку плёнок. Мэри говорит, что им нужно бы найти хорошего фотографа на свадьбу.
Джон поджимает губы и смотрит в боковое стекло на часовенку. Доходит семь вечера.
Джон не заболевает до высокой температуры, но впадает в то состояние, когда горло вечно саднит и по ночам закладывает нос. Как оказывается, курить в таком состоянии тоже паршиво. Он изрядно привык оставаться на улице и откидывать крышку зажигалки, крутить её в пальцах, дышать никотином, а теперь, из-за чёртовой простуды, не может.
Он вспоминает Шерлока. Они не виделись неделю, но у Джона не выходят из головы четыре никотиновых пластыря и эти больные, долгие взгляды.
Джон помнит, с каким звуком ступни Шерлока скользят по простыне. Как сминается ткань его футболки. Какая у него горячая спина, какие острые лопатки, как его прогибает в пояснице, когда ему хорошо. Как меняется его голос, как он глухо стонет, как он дрожит от возбуждения. Как он беспокойно спит, закрыв голову руками. Как он долго чистит зубы по утрам и сплёвывает в раковину. И как он ведёт машину тоже помнит. Джон мог дремать на пассажирском, пока Шерлок смотрел вперёд, в клин света, создаваемый фарами.
Джону кажется, будто он чувствует эту мелкую дорожную тряску и тишину салона с отличной звукоизоляцией.
Он закрывает лицо руками и сильно давит пальцами на глаза.
0.
Третий и четвёртый разы не лучше второго. Он затягивается, кашляет, глаза слезятся от дыма, сигарета тушится до того, как дотлеет до половины. Перерывы между попытками долгие, но Джон не торопится.
Он позволяет событиям течь, огибая его. Ему некуда торопиться, дни на календаре равноценны.
Через год, в день, когда любой асфальт напоминает ему о том, как сильно его сердце умеет болеть, он пишет резюме, без зазрения совести ставя прочерк в графе «Вредные привычки». Пачка неожиданно оказывается пустой, и Джон покупает себе ещё одну такую же.
1.
Шерлок сидит на бортике ванны, локоть упирается в колено, в пальцах – сигарета. Крохотное окно под самым потолком открыто нараспашку, раму подпирает книга, чтобы рама не захлопнулась от сквозняка.
Джон застывает на пороге и понимает, что не имеет права раздражаться по поводу курения. Он вообще не имеет никаких прав. Он здесь больше не живёт, какое ему дело-
В конце концов, у Шерлока даже есть пепельница.
Джон закрывает дверь, тяжело опускается на бортик ванной и уводит сигарету из открытой пачки. Зажав её губами, хлопает себя по карманам, ища зажигалку.
- Это моя зажигалка, - говорит Шерлок полувопросительно, глядя на то, как Джон прикуривает. Взгляд его тёмный, тяжёлый, Джон хорошо знает, что значит такой взгляд.
- Нет, - отрезает Джон.
Шерлок усмехается и не спорит. Он выжидает пару затяжек, а затем кладёт худую руку Джону на плечи, разворачивает его к себе, невыносимый ублюдок, который смотрит точно так же, как много лет назад, чуть наклонив голову, из-под ресниц.
У него холодные губы, но Джона всё равно бросает в жар, потому что это – Шерлок, он умеет и знает, как нужно, он легко скользит языком по нижней губе, мягко толкается им в рот; его ладонь лежит на затылке Джона, и он нисколько не давит, потому что знает, что Джон не уйдёт.
Джон стонет, и Шерлок поглаживает большим пальцем его голову, успокаивая.
0.
Если бы его не оттащили, он разбил бы Шерлоку не только нос. Он ударил бы по губам, а потом – под челюсть, и в скулу, и в другую, и снова бы по губам, чтобы не мог говорить без боли дня три. Он так зол и напуган, что не может думать о чём-то другом.
Он едет домой в такси и всё, что ему хочется – это по-армейски уложить Шерлока на лопатки, затем – ударить по рёбрам, чтобы он перевернулся на бок и сжался, и чтобы нос его продолжал сильно кровить, оставляя на земле следы. Именно таким он его помнит, мёртвым и вымазанным кровью на сизых плитах у остановки. Мёртвые должны оставаться мёртвыми, они не должны-
Джон хлопает дверью такси и приказывает Мэри идти в дом, не рассчитывая громкость голоса. Выходит ужасно неловко, но Мэри всё понимает. У него нет при себе сигарет и он очень жалеет об этом.
1.
Шерлок прикасается губами невесомо в последний раз и отстраняется. У Джона так болит сердце, что его, кажется, сейчас разобьёт сердечный приступ. Он открывает глаза и смотрит на Шерлока, и с каждым ударом тупые иглы, застрявшие поперёк аорты и лёгочных вен, врезаются в тонкие стенки всё сильнее и сильнее.
Шерлок тяжело дышит, его зрачки расширены настолько, что тонких колец серой радужки почти не видно. Он забирает пальцами чёлку назад, открывая лоб. Его окурок в пепельнице исходит жалким дымком, который не поднимается выше полутора дюймов.
- Горько, - говорит он и вытирает губы пальцами. – Лучше, когда курю только я.
Джона раздирает короткий смешок, который угасает в горле так же быстро, как и появляется. Он поднимается с бортика, чувствуя, как неприятно покалывают ноги и идёт не оглядываясь. Он помнит, как темнеют губы у Шерлока, как на щеках появляется румянец, и он боится, что не перенесёт этого в реальном времени.
- Мэри тоже об этом знает, - громко говорит Шерлок ему в спину.
Джон не уверен, что имеет в виду Шерлок – сигареты или.. это.. всё.. что бы там оно ни было, - но уверен, что Мэри знает и то, и другое.
А вот в такой джонлок после третьего сезона я верю. И отчаянно хочу, чтобы этой свадьбы всё-таки не было. Не было свадьбы, ребёнка, выстрела почти в упор, после которого Шерлок едва-едва выжил, как бы при этом не оправдывал Мэри... Спасибо вам, автор!
and for my next trick, I shall turn into a disappointment
Гость Шерлокфеста, у меня нет фикбука?.. я редко что-то выкладываю, тк не могу в слова и писанину, да и за давностью лет всё было удалено. где-то тут кажется еще что-то должно быть за моим авторством, алфавит называлось или как-то так
минусдва, читать дальшеваше "не могу в писанину" я сто раз перечитала и сдохла от зависти, потому что нельзя быть на свете красивой такой. Думаю, если встречу здесь что-нибудь ещё ваше, то непременно узнаю. Пожалуйста, возвращайтесь в ряды хоть когда-нибудь))) Я вашими фичками себе стену обклею Ваш Андерсон.
and for my next trick, I shall turn into a disappointment
Гость Шерлокфеста, попробуйте вот так. Здесь осталось все что я делала такого, более-менее.) прокрутите, там будет точно текстовое что-то.) господи я писала это когда мне двадцати лет не было, такой стыд, простите.
-
-
15.01.2014 в 20:19читать дальше
-
-
15.01.2014 в 20:24читать дальше
Конец
-
-
15.01.2014 в 21:26-
-
15.01.2014 в 21:40-
-
15.01.2014 в 23:57-
-
16.01.2014 в 00:01Но очень хорошо написано, действительно красиво.
Спасибо.
-
-
16.01.2014 в 21:18Хотя и грустно немного, но хорошо. Спасибо автору!
З.
-
-
16.01.2014 в 22:00-
-
17.01.2014 в 00:33-
-
19.01.2014 в 03:18-
-
14.03.2014 в 17:14-
-
17.03.2014 в 12:31-
-
31.03.2014 в 16:36Спасибо вам, автор!
-
-
05.06.2014 в 10:38-
-
07.06.2014 в 12:18-
-
29.07.2014 в 16:42-
-
02.08.2014 в 23:39-
-
13.05.2017 в 09:47Автор, отзовись, если жив
-
-
14.05.2017 в 21:12-
-
14.05.2017 в 21:17-
-
14.05.2017 в 21:24-
-
14.05.2017 в 21:33-
-
14.05.2017 в 21:40-
-
14.05.2017 в 21:44