На исходе седьмого дня путешествия их маленький отряд въехал в длинный мрачный туннель, который образовывали склонившиеся друг к другу почерневшие, поросшие серым мхом и уродливыми наростами деревья. В конце туннеля Джон разглядел дневной свет и радости его не было предела – похоже, они наконец добрались до выхода из Черного леса.
Джон изголодался по солнцу, зелени и пению птиц. Казалось, он провел в Лихолесье не неделю, а полжизни, настолько невероятным казался ему сам факт того, что больше не придется по ночам вздрагивать и напряженно вглядываться в окружающую тьму, гадая, что же за существа возятся там, в ее чернильной глубине. Кроме того, с каждым прошедшим днем хоббиту становилось все хуже: жар не спадал, перед глазами все плыло, дышать, говорить и даже думать было слишком больно. Иногда к нему подходили Джеймс или Себастьян, тот человек, что вел его лошадь, и насильно поили какой-то пахучей невкусной жидкостью из фляги. После нее становилось немного легче, но все равно это было несправедливо и немного унизительно.
Как врачеватель Джон понимал, что чем больше времени проходит, тем призрачнее становятся его шансы на спасение, но он ничего не мог с этим поделать. Против того кусочка Изначального Зла, что мучил его тело, могла помочь только древняя, недоступная простому хоббиту, магия светлых эльфов.
Лошади фыркали и торопливо перебирали ногами, стараясь, как и их хозяева, покинуть негостеприимный лес поскорее. У хоббита слипались глаза и ужасно болела голова.
«Прикрою глаза, на секундочку» - решил он.
Должно быть, после этого Джон потерял сознание, потому что очнулся он среди пения птиц и утренней прохлады. Оказалось, они разбили лагерь среди цветущего луга с высокой, сочной травой; то и дело вокруг сновали разбуженные просыпающимся солнцем жучки, порхали разноцветные бабочки и сердито жужжали толстые полосатые шмели.
Возле потухшего костра сидел лесной эльф и что-то напевал, наблюдая за поднимающимся над миром солнцем, остальные еще спали. Хоббит поворочался немного, вздохнул и осторожно поднялся. Плечо и вся левая сторона тела онемели, его мучила слабость, так что далось это нелегко.
Джон покрутил головой, прищурился и разглядел вдалеке черную стену леса, очевидно, Лихолесье, откуда они выехали. Затем он обернулся и увидел широкую серебристую ленту реки, изгибающуюся, словно мифриловая змея. По берегам ее росли раскидистые ивы.
- Мы подошли к Андуину, - подал голос эльф, - ты долго был без сознания.
Джон прислушался к себе. Долго? Он не помнил, когда он ел в последний раз, тело тоже молчало, поэтому «долго» могло оказаться как несколькими часами, так и сутками.
«Мне бы сейчас выпить настоящего липового чая с мёдом» - Джон вздохнул. Хоббитания в его памяти покрылась пылью и поблекла, отодвинулась в дальний уголок. Он смирился с тем, что никогда не вернется в свой уютный домик, не выкурит трубочку душистого табака, сидя на пороге и глядя на звезды, но жить Джону по-прежнему хотелось очень сильно.
- Куда мы едем? – спросил он у эльфа, хотя больше всего ему хотелось узнать ответ на вопрос «сколько мне осталось».
- Не знаю, - тот легкомысленно пожал плечами и снова принялся напевать себе под нос. Джону захотелось стукнуть золотоволосого по голове, впрочем, скоро это желание исчезло, забылось. Хоббит очень странно себя чувствовал, будто бы все его желания и приятные воспоминания выцвели и растворились. Он сел на расстеленное прямо на земле шерстяное одеяло, на котором спал, и вдруг понял, что оно серое, а ведь только что было коричневым. И трава, и солнце, и эльф – все вдруг словно покрылось слоем пепла и потеряло четкие контуры, затрепетало, будто серо-черно-белый стяг на ветру.
Хоббит рухнул навзничь.
По серому небу метались резкие серые всполохи-облака, серые травы хлестали его по лицу.
«Рано» - донеслось сквозь забившую уши тишину, а потом «джонджонджон»…
- Джон! – хлесткая пощечина обожгла лицо и вернула миру краски. Хоббита выгнуло дугой, он слепо зашарил по земле в поисках опоры, и, не найдя, закричал.
- Себастьян, держи его!
- Джон! Ну же!
- Джон-полурослик, чтоб тебя орки драли! Возвращайся, еще рано уходить на другую сторону!
- Шерлок, ты же помнишь Шерлока? О, не поверю никогда, что эту обаятельную тварь можно позабыть! Давай, малыш, не лишай меня такого изящного плана…
«Шерлок?»
Удивительно, но только одно это имя смогло выдернуть его из того туманного нигде, в которое хоббит едва не провалился окончательно. К пересохшим губам поднесли фляжку, и Джон сделал большой глоток, после чего его заветело и закружило; он застонал, его даже, кажется, стошнило чем-то едким и горьким.
- Зачем надо было… тыкать в меня всякой пакостью…чтобы потом спасать, - прохрипел Джон вымученно.
Кто-то засмеялся.
Потом хоббита куда-то несли, толкали, пихали (наверняка наставили синяков!); всего этого он предпочел не видеть, для чего плотно зажмурил глаза. Может он даже заснул, он не знал, не понимал. Очнулся Джон от ветра, неприятно режущего кожу и знакомого голоса, интонации которого переливались тысячью оттенков, то жесткие, то мягкие, мурлыкающие, то визгливые, то певучие. Джон почти не понимал, о чем он рассказывает, но слушать было приятно, это отвлекало от боли.
Я расскажу тебе сказку про Хвастуна, малыш. Хвастуна, которого звали Исильдур, наследник Элендила. Он считал, что он лучше, умнее и правильнее всех. Но знаешь, он же был человеком, а люди обожают совершать ошибки. У Исильдура была жена и четверо милых ребятишек. И еще одна ошибка, внебрачный сын Эстельмо. Кто делает собственную ошибку своим оруженосцем, скажи мне, а, малыш? О, конечно же, только идиоты! Такие, как этот Хвастун-гордец.
Конечно же, для него все закончилось плохо – он умер. По официальной версии, ай-яй-яй, сдох, утыканный орочьими стрелами в Ирисной низине. Думаю, ему было обидно умереть так просто, но чтож делать… Ты же помнишь, он был не только великим хвастунишкой, но и великим глупцом? Так вот, у этого великого глупца с собой было колечко. Обыкновенное золотое колечко, которое сильному владельцу могло подарить власть над всем Средиземьем. Эльфы считают, что именно оно привело Исильдура к гибели, но это же эльфы, они всегда мыслят с размахом. Они и не думали, что смертельным для Исильдура стал удар его внебрачного, непризнанного, лишенного всех прав сына. Эстельмо собственноручно вонзил кинжал в сердце своего отца, затем припрятал его тело и забрал Кольцо с собой. К сожалению, он оказался слишком несмелым, чтобы заявить свои права на трон Арнора и Гондора, так что вся власть досталась младшему сыну Исильдура, тоже не самому разумному малому.
Эстельмо прожил долго, и Кольцо всегда было при нем, отравляя его душу и почти обратив в верную Властелину Мордора тень. Но гордость потомка Элендила вовремя проснулась: Эстельмо покончил с собой, бросившись в воды Андуина с обрыва, Кольцо он прихватил с собой. Но это неважно, в конце концов, колечко лишь игрушка, не в нём смысл этой сказки, а в том, что нет ныне прямых наследников Исильдура, а вот Эстельмо позаботился о том, чтобы род его не прервался и чтобы его дети и дети их детей знали правду.