Исполнение № 1, 2296 слов Warning: шрамирование, смерть персонажа
1/2Лампочка на хлипком шнуре мерно покачивается на сквозняке, выхватывая из темноты нечистый пол, стол и два стула по обе стороны от него, как в каком-нибудь американском боевике. Джим аккуратно закрывает не слишком толстую папку, переплетает пальцы и кладет на них подбородок. Сидящий напротив парень лениво моргает и перекатывает комок жвачки за другую щеку. Джиму не нравится это коровье движение, но он найдет способ отучить парня от него, а туповатое выражение лица Джиму даже нравится: интересно будет посмотреть, изменится ли оно, если очередному куску пушечного мяса придется сослужить свою службу до конца, появится ли на лице страх и, увы, неутолимая жажда жить. - Что ж, - Джим обаятельно улыбается, - вы мне подходите. Всего один вопрос: вас не смущает, что вы преступите закон, и не раз? Парень лениво усмехается и медленно роняет голову на плечо. - По-моему, у вас там, - небрежное движение кисти со сбитыми костяшками в сторону папки, - все написано насчет моих отношений с законом. - Восхитительно, - Джим улыбается еще слаще, парень скептически морщится. - В таком случае, жду вас завтра в девять вот по этому адресу. Джим оставляет бумажку с адресом на столе, выходит из комнаты, не прощаясь, достает револьвер и приникает к незаметному глазку в двери. Парень еще пару минут сидит под тусклой лампочкой, потом медленно встает, долго разглядывает бумажку, вертя ее в длинных пальцах, пожимает плечами и идет к выходу. Джим сует револьвер обратно в карман и отступает в тень; парень проходит мимо, не заметив его.
Парня зовут Том – Джим мысленно и тихонько вслух пробует имя на вкус: оно хорошо ложится на язык, округло и весомо, его можно резко выкрикнуть или нежно пропеть. Том – бывший мясник, бывший грузчик, бывший скинхед, бывший кто угодно, кто имеет дело с грубой силой, и Джима очень удивляет, что при взгляде на него нет ощущения, что он шкаф с пустой антресолью. На самом деле в голове у него, конечно, нет ничего, но если не приглядываться, этого не скажешь, а если его еще и одеть поприличнее, тонкая длинная фигура произведет впечатление более чем положительное даже на самую подозрительную старую леди. Том знает Лондон, как свои пять пальцев, и Джиму иногда кажется, что нет в городе подворотни, которую Том не полил кровью – своей или чужой. Лицо у Тома неподвижное, короткие темные волосы чуть встрепаны, светлые глаза почти всегда полузакрыты, тонкие губы – полуоткрыты, меж ними блестят на удивление ровные, здоровые зубы. Тому как будто всегда все безразлично, и Джим, откровенно веселясь, совершенно не понимает, зачем он живет. Он не меняется в лице, покупая сигареты, отстреливаясь или методично избивая упрямого будущего информатора Джима. Он оживляется, только когда Джим углубляет его знакомство с компьютерами, до этого ограничивавшееся стандартным юзерским набором. Том никогда не спрашивает Джима о не связанных с работой вещах, но Джиму как-то пришлось еще разок побыть Джимом из IT, и после этого Том спросил, не смущаясь и без особой надежды, не может ли Джим рассказать ему, как устроен компьютер. Джим согласился и не пожалел: ему неожиданно понравился заинтересованный блеск полностью открывшихся глаз. Джим не знает, как это удается Тому, но тонкогубая флегма вообще все сильнее интересует его. Может быть, это потому, что Том часто удивляет Джима и с ним не так скучно прятаться от полиции и восстанавливать нити паутины, разорванные неудачей в бассейне. Том отлично справляется с работой телохранителя. Даже востроглазый Джим никак не может разглядеть, когда именно активизируются отлично замаскированные резервы внимательности, реакции, скорости, силы, инстинктивной звериной смекалки. В первую же неделю Джим намеренно допускает небольшую неосторожность, влекущую за собой визг тормозов, черные следы от протекторов на асфальте, выстрелы и крики. Том не только молниеносно реагирует на ворвавшихся в помещение бобби, одновременно, как кажется Джиму, расстреливая их авангард и выталкивая босса из комнаты, но и хвост сбрасывает буквально через квартал, шныряя по услужливо выступающим из мрака переулкам. И в этот раз, и во все последующие, которых, в общем-то, раз-два и обчелся, Джим пропускает момент, когда Том перестает дрожать от адреналинового выброса; он может только сказать, что это происходит в первые пять минут после того, как они оказываются в безопасности. Срикошетившая пуля цепляет Тома лишь однажды, не опасно, но уходят они долго, и в результате рубашка Тома вся заляпана кровью, а вспоротый пулей рукав висит на тонкой полоске ткани, добитый резким движением сильной руки. Том останавливается в узком вонючем проезде и вылезает из машины, невнятно ругаясь. Джим тоже выходит и смотрит, как Том осторожно стаскивает рубашку. Он первый раз видит своего телохранителя полуголым и с любопытством разглядывает сеть шрамов, наброшенную на длинное тело, – по всей видимости, следы тех самых сложных взаимоотношений с законом, информацию о которых содержала не слишком толстая папка. Некоторые шрамы – длинные, неаккуратные, явно от ран, нанесенных в пылу драки или со спины тайным недоброжелателем. Другие – едва заметные или нарочито выпуклые, сплетающиеся в самостоятельный узор или обвивающие незапланированные шрамы, как плющ. Все это взгляд Джима успевает отметить, пока Том обвязывает руку оторванным рукавом, натягивает грязную майку, вытащенную из багажника, и бросает погубленную рубашку на ее место. По пути домой Джим, разглядывая с заднего сиденья шею Тома, понимает, что ему не хватило этих минут, чтобы насытить свое любопытство. Неделя уходит на то, чтобы закрепить ниточки паутины, передать основные доверенным лицам, наладить слежку за этими лицами, и вечером седьмого дня, когда Том укладывается на диван в гостиной, Джим заявляет: - Завтра мы едем в Брайтон. Том хмыкает и укрывается с головой. Они поселяются в двухместном номере недорогой гостиницы с видом на море и круглосуточным баром на первом этаже. Том, оказывается, очень любит плавать, и Джиму это нравится. Сидя в шезлонге под пошло-ярким зонтиком, среди немногочисленных в это время отдыхающих, Джим скользит взглядом по поджарому телу: танец шрамов изменяется, становится то медленнее, то яростнее в зависимости от того, как падает свет и перекатываются под кожей мускулы. Том ныряет, и Джим прикрывает глаза, представляя, как пузырьки воздуха и подводные течения повторяют контуры шрамов. Когда Том загорает, заложив руки за голову и сонно щурясь, Джим рассматривает его, даже не думая прятаться. Том это видит, но ему, похоже, все равно: за те деньги, которые платит ему Джим, можно и не такое позволить эксцентричному боссу. Джим может разглядывать шрамы Тома даже дольше, чем безумные полотна Босха, читать их вязь более жадно, чем психоделические тексты чудака Бэнкса. Он не спрашивает себя – и тем более не собирается выяснять этот вопрос у Тома, – откуда они взялись и как именно появились; ему это не интересно. Единственная мысль, портящая удовольствие – о том, что Джиму очень хотелось бы подправить переплетение белых и розоватых линий, довести его до идеала, по которому можно будет хоть будущее предсказывать, хоть форму созвездий запоминать. Мысль скоро становится навязчивой, она преследует Джима, как образ Шерлока, и Джим потихоньку начинает прикидывать, как бы ее реализовать. В успехе он не сомневается, просто не хочется действовать слишком топорно.
2/2Возможность представляется на исходе их внезапного отпуска. За несколько жарких дней Том насмотрелся на фигуристых девушек в купальниках; не обходилось и без заинтересованных взглядов с другой стороны, но Том позволяет себе расплескать напряжение только ночью, когда Джим, как ему кажется, уже должен спать. Джим подозревает, что ему просто лень красиво ухаживать за отпускницами, но это, в сущности, неважно. Важно то, что под покровом густой, как патока, темноты Том опять тяжело ворочается на соседней кровати, дышит ртом и шуршит жесткими простынями. Он шуршит достаточно долго и раздраженно, чтобы Джим понял, что сегодня что-то не задалось, и решил прийти телохранителю на помощь. В конце концов, это гибкое тело уже не раз выручало его, можно в некотором роде вернуть любезность. У Джима все готово – скальпель, дезинфектант на всякий случай, четкое понимание, что и как нужно сделать. Он бесшумно выскальзывает из постели и включает лампу, стоящую на тумбочке между кроватями. Свет ему не особенно нужен, но так будет легче сломить возможное сопротивление. Раскрасневшийся, взъерошенный больше обычного Том вздрагивает, вытягивается, сгибает ногу в колене и настороженно щурится на Джима блестящими потемневшими глазами. Джим растягивает губы в улыбке. - Помочь? Том изумленно выдыхает, но не возражает. Джим сдергивает с него простыню, садится на кровать, несколько мгновений с удовольствием разглядывает темный ровный член и проводит пальцем по набухшей вене. Том раздвигает ноги: ему явно нравится прикосновение чужой руки, куда более осторожной и аккуратной, чем его собственная пятерня. Джим гладит его по бедру, и Том откидывает голову на подушку, снисходительно глядя на Джима, благосклонно принимая ласку. Джим обхватывает пальцами ствол и сильно сжимает, Том глухо стонет и закрывает глаза. Даже работая одной рукой, Джим может доставить Тому больше удовольствия, чем все шлюхи рабочих кварталов, услугами которых Том, без сомнения, пользовался не раз. Том хрипло дышит, вздрагивая, вскидывая бедра, часто облизывает губы, и Джим любуется их влажным блеском. Длинные ресницы Тома плотно сомкнуты, иногда он зажмуривается и задерживает дыхание, замирая; в такие минуты несовершенства в рисунке шрамов видны Джиму с болезненной отчетливостью. Еще несколько таких пауз, проясняющих картину окончательно, и Джим меняет руку и тянет из маленьких ножен на голени скальпель в стерильной упаковке. Кровь медленно закипает, Джиму становится почти так же хорошо, как Тому, он с трудом сдерживает торжествующий стон. Устранить это крошечное несовершенство, добавить еще пару крохотных штрихов, и все будет... Том ловит руку Джима, садясь, выкручивает запястье, и скальпель падает на кровать. - Я на это не подписывался, - сипло говорит Том, улыбаясь уголком губ. Раскаленные иголочки боли прошивают запястье, но Джим медленно расплывается в улыбке. Вообще-то можно поспорить, что это то же самое физическое увечье, возможность которого была оговорена под качающейся лампочкой, но Джиму не хочется торговаться. - А сколько будет стоить дополнительный пункт договора? Том вздергивает брови и от удивления даже отпускает Джима; тот немедленно обвивает руками шею Тома. - Зачем тебе? - Том вяло пытается отстраниться. - Хочется, - мурлычет Джим ему в самое ухо. - Так сколько? Том думает долго; Джим даже восхищается его выдержкой: обычно мыслительный процесс совсем не сочетается с таким стояком. - Пятьсот – каждый месяц, - наконец резко говорит Том. - Идет, - соглашается Джим и толкает его в грудь. Том ложится и расслабляется. Джиму особенно нравится в нем это заработанное потом и кровью умение принимать боль. Он протирает скальпель проспиртованной салфеткой, зарабатывая чуть удивленную усмешку Тома, проводит влажной тканью по рельефной груди – Том вздрагивает от холодного прикосновения, но тут же расслабляется снова. Сердце Джима начинает биться медленно и мощно, пальцы холодеют, восприятие обостряется. Он может нанести эти штрихи с закрытыми глазами, но не хочет лишний раз пугать Тома. Скальпель входит неглубоко и ненадолго, несовершенства устраняются легко и быстро. Том втягивает воздух сквозь стиснутые зубы и ласкает себя так, что напрягается только рука до локтя, позволяя Джиму без помех закончить начатое. Джим осторожно промокает порезы салфеткой; от сильного жжения Том охает и кончает. Джим салфеткой стирает сперму с его живота и ладонью – пот со лба. - Постарайся не переворачиваться на живот, - просит он и выключает свет. Утром Джим смотрит, как Том одевается. Порезы – тонкие красные линии на припухшей розоватой коже; Джим удовлетворенно жмурится. Том ловит его взгляд и усмехается как-то... добродушно и доверчиво, как будто между ними протянулась нить, тоненькая, как свежие порезы. Через пару дней после возвращения в Лондон Джим устраивает проверку, задирая на Томе рубашку. Результат полностью удовлетворяет его. Том видит это и время от времени ходит по дому без рубашки, а Джим теперь смотрит на Тома как на свое творение: пусть его вклад в этот калейдоскоп шрамов очень мал, зато идеальная законченность – его рук дело. Высматривание новых смыслов и сюжетов в хитросплетениях шрамов отлично скрашивает долгие скучные вечера.
В один прекрасный день Шерлок снова глотает наживку, и Джим снова держит его жизнь в своих руках и снова не решается забрать ее, вдруг испугавшись перспективы длинной тоскливой жизни, полной унылого монополистического превосходства. Он решился бы, будь у него еще несколько минут, но полиция прибывает раньше, чем он ожидал, и ему приходится – не без облегчения – ретироваться к машине, где ждет Том. Такой захватывающей погони Джиму не приходилось видеть и в кино. Они мчатся по улице, лавируя между попутными и встречными машинами, обоих трясет от возбуждения, пальцы Тома до позеленевших костяшек сжимают руль, пальцы Джима – ручку двери. Из переулка выскакивает наперерез еще одна полицейская машина, из нее выскакивает Уотсон, размахивая пистолетом, но Том не сбавляет скорости, летит вперед; Уотсон беззвучно кричит и, когда машина Джима уже совсем близко, стреляет. Дождь осколков осыпает поднятые в инстинктивном защитном жесте руки Джима, машина виляет, цепляет полицейскую машину и рвется дальше. Джим с восторженным стоном выдыхает, стряхивает стекло с колен, рассматривает израненные руки, размазывает кровь по щеке и только тут замечает, что снежно-белый Том держит руль одной рукой, а другую прижимает к груди, к быстро пропитывающейся кровью рубашке. Том в последний раз идеально делает свою работу, в целости и сохранности доставляет босса в пункт назначения. Джим втаскивает его, уже почти неподвижного и тяжелого, в прихожую, укладывает на ковер, зажимает рану, хотя в этом нет необходимости: кровь расползлась по всей груди и животу незатейливым узором. Том смотрит на Джима из-под полуопущенных ресниц. - Еще один... шрам... будет, - дыхание вырывается из простреленного легкого с жутким хрипом, и это совсем не должно напоминать Джиму о ночи, когда скальпель неглубоко и ненадолго входил в тело Тома, но напоминает. - Тебе, наверно... понравится. Джим качает головой и прижимает палец к губам. Тому не нужно знать, что Джим сейчас чувствует досаду и раздражение: в идеальный порядок внесены катастрофические, непоправимые разрушения, сеть шрамов разорвана; к этому примешивается чуть-чуть детской обиды и бессильной злости – как тогда, когда Джим узнал, что из-под руин бассейна выбрался не он один. Жалость к Тому тем слабее, чем мутнее его глаза и прерывистей дыхание. Ладонь Джима лежит на груди Тома, поэтому он наконец ловит момент, когда в Томе что-то изменяется: он перестает дышать. Джим медленно встает и идет в ванную смывать кровь. Он стоит под душем и смотрит на свои иссеченные осколками руки, и думает, что на них наверняка останутся едва заметные шрамики. Что ж, спасибо собачке Шерлока: бравый доктор вовремя сломал любимую игрушку, не дал заиграться до того, что это стало опасным. Прямо сейчас представляется вполне приемлемым ответить добром на добро и освободить Уотсона от раздражающего соседства бесцеремонного гения, а потом отправить и доктора следом, если вдруг окажется, что это соседство не так уж его и раздражает. Джим знает, что, однажды появившись, эта мысль скоро вызреет в полноценную решимость, и тогда скучная жизненная перспектива перестанет быть помехой.
Ооооооооооу, Автор! Вы не представляете в каком диком восторге заказчик. Это больше, чем я ожидала. Великолепное исполнение! И с концом как угодили). Просто низкий поклон вам за все это. Ваш навеки, З.
P.S. Какой-то поразительно счастливый тур для меня — это уже третья выполненная заявка), и все с Джимом..
Заказчик, это первый фик автора про Джима, и ваще автор внезапно вернулся в фандом после долгого перерыва, поэтому весь в слезах и счастье, что вам понравилось Спасибо за заявку
ваще автор внезапно вернулся в фандом Круто! Хорошо, когда так пишущие авторы возвращаются. Будет интересно дождаться конца феста и вас узнать. Все тот же гость.
Тот, кто видел однажды Тьму, никогда не поверит в Свет (c) Саруман
боже, какое совершенство Джиииим, каааак же ж давно я не читал таких прекрасных вещей про Джима. он такой прямо сумасшедше-вканонный и вканонно-сумасшедший, что я выдохнул, только когда дочитал последние строчки. автор, ваше творение совершенно.
mr. Moriarty, когда долго изо всех сил что-то сжимаешь, да еще и в стрессовой ситуации, костяшки белеют до бледной зелени, лично я несколько раз такое наблюдала. Рада, что в целом понравилось
mr. Moriarty, когда долго изо всех сил что-то сжимаешь, да еще и в стрессовой ситуации, костяшки белеют до бледной зелени, лично я несколько раз такое наблюдала. Рада, что в целом понравилось В жизни не видел, поверю на слово)
-
-
25.09.2011 в 19:46Warning: шрамирование, смерть персонажа
1/2
-
-
25.09.2011 в 19:46-
-
25.09.2011 в 20:07bednyazhka Tom
ponravilos'
i konec takoj... mnogoobeschayuschij
-
-
25.09.2011 в 21:20-
-
25.09.2011 в 22:25Ваш навеки,
З.
P.S. Какой-то поразительно счастливый тур для меня — это уже третья выполненная заявка), и все с Джимом..
-
-
25.09.2011 в 22:50от Джима одни неприятности
Спасибо)Гость, спасибо, очень приятно)
Заказчик, это первый фик автора про Джима, и ваще автор внезапно вернулся в фандом после долгого перерыва, поэтому весь в слезах и счастье, что вам понравилось
-
-
25.09.2011 в 22:56Круто! Хорошо, когда так пишущие авторы возвращаются.
Будет интересно дождаться конца феста и вас узнать.
Все тот же гость.
-
-
25.09.2011 в 23:24З.
-
-
25.09.2011 в 23:31Заказчик, я тоже надеюсь) Спасибо!
автор
-
-
25.09.2011 в 23:37-
-
26.09.2011 в 11:31автор, ваше творение совершенно.
-
-
26.09.2011 в 15:48А вообще, все очень живо. Понравилось. За рисунки из шрамов - люблю)
-
-
26.09.2011 в 17:43З.
-
-
26.09.2011 в 18:06Laen-y,
mr. Moriarty, когда долго изо всех сил что-то сжимаешь, да еще и в стрессовой ситуации, костяшки белеют до бледной зелени, лично я несколько раз такое наблюдала. Рада, что в целом понравилось
автор
-
-
27.09.2011 в 13:30В жизни не видел, поверю на слово)
-
-
14.12.2011 в 03:53Спасибо.
-
-
14.12.2011 в 18:43автор