Гость, который про тролля, я написала? Написала. Приемлемо? Приемлемо. Что вам ещё надо? Я, может, немного и натроллила в комментах, но исполнение исполняла исполнительно!!! С чувством, толком, с расстановкой. Я могу порассуждать о проблемах кризиса и произволе властей, если вам так надо серьёзности. И Эльро моя одноклассница, потому, может, и есть сходство. А вообще, думайте, что хотите.
risowator / prowokator, вот дарогбки, а я написала и жду ответ, жду, думаю что ж меня игнорируют. Попробую еще раз - минут через десять, сейчас могу лишь анонимно. А-1
risowator / prowokator, я подозреваю что нет смысла - похоже у меня умыл не работает. Я-то письма получаю, но я вспомнила, что не только вы не получали моих... мда.
Нет, заказчик, вы определённо были правы: ахуя мало. Решила ахуй плачем на реках вавилонских заменить. По слову моему утвержаю: продолжению быть! И, вероятно с рейтингом... исполнение 2, кусочек три\1, нежданно-негаданно явившийся ночью Джон Уотсон. Это правда, что я не пытался с ним заговорить о проишествии в трущобах-но, видит Бог, я пытался, и не раз. Видя как Холмс, мой прекрасный, гордый, великолепный Холмс замолкает на середине разговора и смотрит сквозь меня пустым, пугающим взглядом, было невыносимо. Иногда он резко дёргался, когда его касались и прикусывал нижнюю губу, словно сдерживая вскрик. С каждым днём он становился бледнее и эфемернее, истончаясь у меня на глазах. Спустя две недели после...того самого вечера, господи, мне даже страшно вспоминать о нём, Холмс стал похож на работу влюблённого скульптора- авангардиста - непропорционально истончившийся, словно воздушный, силуэт, глаза, невероятно огромные для худого лица, фарофофо-белая кожа, и в целом впечатление нереальности, как бывает у без памяти влюблёных, выписывающих некоторые черты дорогого лица, доводя до абсурда. И большие выразительные глаза, и хрупкость, безусловно хороши, но в меру. Холмс выглядел истощённым и больным. Я страшно переживал, но все попытки помочь всегда с гневом отторгались.
3\2Чтобы я ни делал, Холмсу становилось хуже. Однажды я не мог заснуть ночью- меня терзали мысли о Шерлоке Холмсе. Вдруг, в тишине комнаты, я неожиданно услышал странные звуки из соседней комнаты. Холмс! Я бросился туда, всей душой надеясь, что с Холмсом всё в порядке. Тихо приоткрыв дверь, я прислушался. Лунный свет освещал кровать, на которой клубочком свернулся Холмс. Он плакал, как маленький ребёнок из приюта: тихо, чтобы никто не слышал, но жалобно и горько, изливая всю боль души. Я тихонько подошёл и осторожно присел рядом. -Холмс...-он дёрнулся, и надсадно всхлипнул. -Холмс, просто расскажите, и вам станет легче. И он быстро-быстро, словно опасаясь передумать, рассказал, как больно и страшно было, как он боялся, что его изнасилуют, что я не успею очнуться, что он постоянно чувствует этот мерзкий вкус во рту, и он сам себе кажеться мерзким и грязным... А потом, он со слезами на глазах, постанывал, пока я двигался в нем, нежно и так осторожно, как только мог: я не был настолько осторожен даже с женщиной. Мой прекрасный, несчасный, любимый Холмс...И засыпая, я целовал его в мокрую от слёз щёку, шепча самые нежные слова, которые мог придумать, успокаивая его несчастную душу. Как же я люблю его. Сквозь сон Холмс пробормотал "Я люблю тебя, Джон. Спасибо". Я заснул с счастливой улыбкой. А утром я наконец смог увидеть улыбку Холмса.
И тут появился автор 3, которому сегодня хочется кровищи и нонконища… Надеюсь, заказчик хочет примерно того же. Предупреждения: убийства, изнасилование собственно, кроссдрессинг, а также паршивое знание географии Лондона. Исполнение 3
часть 1/2Постоянно взаимодействуя с преступными типами, Шерлок Холмс, а следом и я, с завидной регулярностью попадали в различные опасные переделки, сталкиваясь с самыми отвратительными сторонами человеческой натуры. Одно из дел, однако, я вспоминаю с особым омерзением и дрожью. Вернее, мне бы хотелось навеки вычеркнуть его из памяти. Решившись доверить его бумаге, а после, со значительными купюрами, и печати, я до сих пор, открывая эти страницы, сгораю от нестерпимого стыда, терзаюсь виной и болью. Это дело подарило мне один из приятнейших моментов моей жизни, оно же едва не лишило меня всяких надежд, воли к жизни и самоуважения. Итак, стояло начало лета 188* года. Погода выдалась на редкость сухой и тёплой, а потому натуры, склонные к приключениям и желающие предаться невинным поцелуям или запретной любви, находили себе там и тут укромный уголок под сенью ветвей какого-нибудь парка, словно звери или птицы. И так же, как на зверей или птиц, некто открыл на них охоту. Первое тело было обнаружено в Ридженс-парке. Один из служителей, приводивший в порядок дальний заросший уголок, обнаружил в колючем кусте мёртвую девушку. Тело едва удалось вырвать из цепких ветвей, оно представляло ужасное зрелище, и лишь позже удалось разобраться, какие из повреждений были нанесены ещё при жизни. Горло несчастной было перерезано, бельё изорвано, а ещё убийца аккуратно вырезал бедняжке сердце. И лишь потом полоснул по горлу ножом. Пролежало тело в тихом месте не менее недели. Полиция не особенно возилась с мёртвой Эмили Вайнс, поскольку та оказалась девицей лёгкого поведения и круглой сиротой. А после из Темзы выловили тело Марты Такер, девушки бедной, но честной, также с перерезанным горлом и вырезанным сердцем. Инспектор, ведший расследование, не был в курсе дела Эмили Вайнс. Он взял на подозрение отчима девушки, заявившего в полицию о пропаже дочери и её жениха, предполагая ссору и двойное убийство. Сражённый горем мистер Такер был взят под стражу. Он так и оставался под стражей до завершения нашего расследования, хотя новое жестокое убийство едва не потрясло Лондон. Не потрясло только потому, что одной из жертв двойного убийства оказался Уильям Джонатан Телбот, человек солидный, благородного происхождения, отец семейства, занимавший немалую должность в одном из министерств. Он был найден вместе с Элоизой Битти, юной женой одного из своих подчинённых. Вдова покойного знала о любовнице и постаралась, чтобы дело не получило широкой огласки. Однако слухи всё равно просочились. Не полиция - молва впервые связала последние два эпизода с третьим, или с четвёртым, как посмотреть. Снова юная девушка, машинистка, и её сослуживец, вызвавшийся проводить бедняжку поздней порой. Она всего лишь помогала ему доделать срочные документы, они решили сократить дорогу, пройдя через парк. Девушки, работавшие бок о бок с убитой, отрицали всякую возможность любовной связи, тем не менее та перед смертью была с мужчиной, как и прочие жертвы. Но только в этом случае у следователя возникла мысль о насилии. Роза Уотсон и Патрик Уилкс. И тем не менее они оказались не последними. Парочки не переставали заниматься своим молодым делом, хотя знали, что их теперь может не только спугнуть полисмен или сторож, но и настигнуть жестокий убийца. Это будто бы придавало пикантности, любовного жара, что я и сам понял, оказавшись в подобной ситуации. Но не стану забегать вперёд. Однажды, будучи в Скотланд-Ярде по совершенно другому делу вместе с Холмсом, я собирался было уходить, но был остановлен вопросом инспектора Лестрейда: - Скажите, доктор Уотсон, кем вам приходится Роза Виолетта Камелия Уотсон из Хэмпстеда и что вы могли бы рассказать о ней? Я мог ответить лишь, что, к несчастью, или же к счастью, эта девушка принадлежит, по видимости, к другому семейству Уотсонов, и кроме того, что её имя напоминает цветник под окнами миссис Хадсон, я ничего сказать не могу. На это Лестрейд заметил, что я перенял дурную привычку Холмса к чёрному юмору, но Холмс, чей вечно ищущий ум привлекал всё яркое и необычное, тут же заинтересовался подробностями дела. Через некоторое время Ярд был погружён в нервную суматоху, на столе рассерженного Лестрейда громоздилась стопка «объединённых» Холмсом дел, а сам виновник переполоха спокойно констатировал: - Я подозреваю, что это далеко не всё. Убийца вполне может жить за городом, а также посещать излюбленные места пикников. Лес - это вам не парк, дорогой Уотсон. Посмотрим, что принесут нам в ягодном лукошке. И, к сожалению, позже подтвердилась горькая правота этих слов. В тот день, просмотрев папки с делами, Холмс отложил одну в сторону и предупредил Лестрейда: - Это подражатель. Проверьте, кто из близких и знакомых девушки имел доступ к делам. Остальное дело рук одного и того же человека. Это мужчина высокого роста, сильный, хорошо владеющий холодным оружием и прекрасно знающий анатомию. Возможно, врач или человек, занятый ручным трудом, требующим точности. Я бы хотел побеседовать с задержанными по этим делам. В первую очередь с мистером Такером. Время его задержания и сроки смерти жертв - по которым ваши так называемые эксперты удосужились эти сроки определить - находятся на грани совпадения из-за невозможности сделать более точные выводы. Его род занятий, его прошлое, но первым делом - его рост. В деле Такера нет даже таких элементарных данных, что за идиот его ведёт? А, Макферсон? Тогда остаётся надеяться, что имена записаны без ошибок. То, что мистер Такер не является силачом высокого роста, стало ясно ещё при взгляде издали, тем не менее Холмс беседовал с ним около десяти минут, расспрашивая о привычках и характере покойной Марты. Судя по всему, девушка была милой и скромной, чем могло навлечь на себя беду столь тишайшее существо? Разговорам с ещё двумя задержанными - ревнивым мужем и швейцаром борделя - был ещё короче. - Все эти люди невиновны, но им придётся посидеть ещё немного, чтобы не спугнуть убийц. - Вы же говорили, что действовал один человек. - И ещё один, который имел доступ к делам, если вы помните, дорогой Уотсон. Дома Холмс устроился на диване, поджав ноги. За окном сгущались сумерки, в комнате сгущался табачный дым. Наконец великий сыщик соскочил с дивана и, потянувшись всем телом, предложил: - А не прогуляться ли нам, Уотсон? Думается, на свежую голову я решу эту загадку быстрее. Нет, нам категорически необходимо проветриться. Каково же было моё удивление, когда Холмс десятью минутами позже спустился в прихожую в женском платье, довольно-таки фривольного покроя, хотел бы я заметить. Лицо его было накрашено несколько вызывающе. Я уже привык к эксцентричным выходкам соседа по квартире, но при мысли о том, что навстречу нам попадётся кто-то из знакомых, мне стало не по себе. Вряд ли Холмс будет узнан, но появление моё в компании сомнительной особы может нанести моей репутации определённый урон. Тем не менее я улыбнулся, поняв план Холмса. - Снова «охота на тигра»? - Полно, Уотсон, добыча наша куда мельче, да и мы будем изображать отнюдь не тучного тельца, а пару воркующих голубков, или кроликов, если вам угодно. Я невольно любовался гением дедукции, для достоверности ухватившим меня под ручку. Походка его неуловимо изменилась, он слегка покачивал бёдрами. Голос превратился в глубокое женское контральто. И всё-таки это был он, он, я сгорал от счастливого осознания, что лишь мне известна пикантная тайна идущей рядом «дамы». Вскорости мы добрались до ближайшего к нам парка. - Затея наша глупа и отдаёт авантюризмом, но почему было не провести с пользой прекрасный вечер, чем чёрт не шутит, - Холмс игриво улыбнулся и прижался к моему плечу. Зрелище при его росте, шляпке и каблуках было достаточно комичным, он возвышался надо мною, как пожарная каланча. - Немедленно обхватите рукой мою талию! Я испуганно выполнил его просьбу, чувствуя под шёлком платья усы корсета и крепкое тёплое тело. Это было довольно… приятно. Мне подумалось, что у меня слишком давно не было женщины. Мы медленно прогуливались по дорожкам, перемещаясь ко всё менее освещённой части парка, моя рука медленно сползала с талии Холмса всё ниже, по его указанию, конечно же. Ночь была чудесна. Пахло влажной землёй, в воздухе ещё витали ароматы дневных цветов, но и ночные уже раскрывали свои бутоны. Ручей журчал в искусственном русле, с пруда доносилось пение лягушек, а в кустах вдруг защёлкал соловей . Листва деревьев казалась вырезанной из чёрной бумаги, как старинная картинка. Я понял вдруг, что Холмс лицом к лицу со мной, слишком близко, и лишь луна освещает его благородные черты, смыв вульгарные краски. - Просуньте руку мне за лиф, - скомандовал Холмс, вернее, выдохнул мне прямо в губы, прежде чем… поцеловать. - Да что вы как старая дева, Уотсон, так нам никто не поверит! - зашипел он, и лишь после этого я осмелился поцеловать его в ответ. Моя рука, проникшая за вырез платья, наткнулась на упругий сосок, и голова закружилась. - О господи, - выдохнул я, несколько отстраняясь. - Другую руку мне под юбку, быстро, - последовал приказ, и мои дрожащие пальцы принялись отворачивать подол, путаясь во множестве слоёв ткани. – Да что такое, соберитесь же! - Потом я провёл ладонью по горячему бедру. Холмс отлично подготовился, на нём были тонкие женские панталоны с кружевами. Я чувствовал, что разум готов оставить меня. Глаза Холмса расширились на миг, не то от испуга, не то от удовольствия, и вдруг позади меня послышался хруст сухих веток. Я был настолько не в себе, что даже не успел понять, что происходит, как на мой затылок обрушился тяжёлый удар. Первым ко мне вернулся слух. Я услышал жуткий, пробирающий до костей хохот. - Надо же, - повторял сквозь смех низкий, не лишённый приятности, но хрипловатый мужской голос. - Вам, тварям, настолько всё равно, кого любить, что уже нету разницы между мужчиной и женщиной! Похотливая дрянь! - послышался звук пощёчины и треск рвущейся ткани.
часть 2/2Я с трудом приоткрыл глаза. Голова болела нестерпимо, перед взглядом всё плыло, но после темноты беспамятства освещённый луной пейзаж виделся чётче, чем после залитой светом газовых фонарей аллеи. В двух шагах от меня было простёрто на земле тело Холмса. Молочно-белая кожа серебрилась в лучах ночного светила. Платье было разорвано снизу доверху, панталоны изодраны. Рот сыщика был заткнут обрывком ткани, на виске темнела рана, тяжесть которой я пока не мог определить. Всё передо мной плыло и качалось, к горлу подступала тошнота. Я боялся пошевелиться, чтобы не привлечь раньше времени внимание преступника. Я должен был сделать нечто… нечто… мысли отказывались мне повиноваться, так же, как и тело. Холмс невнятно застонал. Я должен был разглядеть преступника, запомнить его. В тот момент я забыл, что все, столкнувшиеся с негодяем, были мертвы. Но взгляд мой, мельком скользнув по громоздкой тёмной фигуре, не мог оторваться от тела детектива. Всё то, что мне прежде доводилось видеть, штопая и перевязывая последствия наших безумных похождений, ни в какое сравнение не шло с открывшейся картиной. Я не могу понять, в чём же было дело, ведь в силу врачебного долга мне приходилось проводить достаточно интимные осмотры. То ли поза, то ли освещение, то ли будоражащий кровь ужас ситуации, то ли удар по голове, то ли долгое отсутствие женщины сказались подобным образом, но я не чувствовал страха, только непристойное в такой ситуации возбуждение. Словно во сне наблюдал я, как, прижимая к земле полубессознательного Холмса одной могучей лапищей, убийца потянулся другой к пуговицам на собственных брюках. - Жадная, похотливая тварь, - бормотал он. - Ты же хочешь, так хочешь этого, тебе плевать на законы, людские и божьи… получи своё и гори в аду, блудливое чудовище без сердца! Без сердца… это что-то должно было значить, эти слова обожгли меня холодом, но я как будто оцепенел, не в силах пошевелиться. Руки мерзавца легли на бёдра детектива, и я нервно облизнул губы. Это были словно мои собственные руки, он будто бы действовал за меня, осуществлял мои подспудные желания, и я мог только смотреть, почти не дыша. Я смотрел, как негодяй накрыл Холмса собой, толкнулся, вызвав сдавленный вскрик. Сыщик рванулся, и стало понятно, что руки у него связаны за спиной. Видимо, я не так уж скоро пришёл в себя, если за время моего забытья убийца успел натворить столько всего. Тёмная фигура размеренно двигалась, шумно дыша и едва слышно бормоча полубредовые фразы. Холмс бился и рычал сквозь кляп, пытался звать на помощь, потом, видимо, понял, что со мною неладно. Видеть меня он, на моё счастье, не мог, иначе всё, что осталось бы мне наутро, пустить пулю в лоб. А в тот миг я, видимо, должен был испытывать отвращение, бессилие, стыд, но чувствовал лишь бешеный стук крови в ушах и в паху. Наконец, Холмс отчаялся, затих и лишь пытался сдержать стоны боли, невольно вздрагивая при особенно резких толчках. Насильник ещё некоторое время возился на нём, потом замер на несколько отвратительно долгих минут, а после, чуть отклонив верхнюю часть тела в сторону и опершись на один локоть, нежно обвёл левый сосок пальцами свободной руки и принялся медленно водить по груди, чертя линию нижнего ребра. Вдоль края ребра, и снова, и снова, и снова… Мой член был напряжён до боли, но я, как зритель в последнем акте пьесы, не отрываясь, глядел на сцену, заворожённый магией совершающегося действа. Первый проблеск разума вернулся ко мне, когда лунные лучи отразились от холодной стали ножа. Руки сработали сами собой, грянул выстрел, и вместо ровного глубокого разреза у мерзавца вышел рваный зигзаг, секунду спустя засочившийся тёмной кровью. На дрожащих коленях, так как занемевшие ноги отказывались держать, я пополз к Холмсу, столкнул с него ненавистное тело мёртвого врага, и тем же проклятым ножом разрезал путы. Потом вытащил кляп. Детектив попытался сесть, поморщившись от резкой боли, и прикрыться обрывками платья. Я снял пиджак и укутал его дрожащие плечи. - Дорогой Холмс, - почти прорыдал я в отчаянии. - Простите, простите, что не смог вовремя прийти вам на помощь! Следовало бежать за полицией, следовало отвезти Холмса домой и немедля приступить к лечению, да и мне самому помощь не помешала бы, но оставить друга хоть на миг казалось сейчас новым величайшим преступлением. Наконец, справившись с дрожью в ногах, я отправился к сторожке у ворот парка. Путь показался мне бесконечным. Отправив одного из сторожей за помощью, я прихватил замеченное одеяло и поспешил назад, где Холмс сидел рядом с телом своего мучителя, один, в полной темноте, один-одинёшенек, один на один с душевной и телесной болью. Мне едва хватило сил дождаться приезда Лестрейда и сказать ему пару слов, после которых в сопровождении констебля и врача нас доставили на Бейкер-стрит. В ожидании помощи и потом, всю дорогу до дома, мы с Холмсом просидели обнявшись, как испуганные дети. Ни до, ни после, перед лицом самой ужасной смерти, я не испытывал такого страха, смешанного с мучительным стыдом, начинающим наполнять меня, как кипящая адская смола. Нет, зря в начале вечера Холмс упомянул врага рода человеческого! Тот подстерёг нас в тёмных аллеях… Дома сопровождавший нас врач помог обработать раны, вместе мы уложили Холмса в постель. Я проводил гостей, успокоил вышедшую на шум миссис Хадсон и наконец оказался в своей спальне. Сперва мой сон был как чёрная пропасть, потом его наполнили пугающие видения, в которых последние события мешались с моими собственными тёмными желаниями и опасениями. Я проснулся в холодном поту, с криком, и, словно эхо, такой же крик кошмарного пробуждения долетел из спальни моего гениального соседа. Этот великий человек нашёл в себе силы отправиться поутру с Лестрейдом на обыск дома убийцы. Незаконченное дело было для него мучительнее жара от раны, мучительнее боли, пронзающей, как игла, при каждом шаге. Невилл Браун, сорока пяти лет, работал в морге. Он давал даже некоторые заключения по уголовным делам, и Холмс посоветовал пересмотреть эти дела, особенно, если дело касалось ножевых ранений. На заднем дворе обнаружились ровные ряды небольших холмиков, похожих на могильные. Под ними погребены были человеческие сердца. Двадцать три холмика. Двадцать три сердца. Некоторые из этих двадцати трёх обнаружились в Корнуолле, куда Браун ездил к родне, некоторые не найдены до сих пор, и остаётся только гадать, кто из людей, пропавших с мая по июль 188* года был убит этим человеком. - Но почему двадцать три? – спросил я. - Убийства были парные. - Да, нам известны только шесть, - вздохнул Лестрейд. - Девять, инспектор, девять. Кстати, отличный вопрос, дорогой Уотсон. Жених Марты Такер и последний клиент Эмили Вайнс. А также, - Холмс сделал драматическую паузу, - исследование покажет, что все эти сердца принадлежат относительно молодым людям, кроме одного, старого, изношенного сердца пожилой женщины. Неправильного. Нечётного. Пока вы вскапывали огород, я перекинулся парой слов с соседом Брауна. Как обычно. Я присутствовал при разговоре, но как можно вывести имя жертвы из сведений о том, что Браун был тих, замкнут и много пил, да, уже много лет, а не только после смерти матушки, которую, кстати, боготворил? - Любопытно было бы узнать, - понижая голос, добавил Холмс, - вырезано сердце до или после смерти? Узнал ли он любовную тайну матери после смерти, или то было причиной убийства? Он искал деньги на выпивку и наткнулся на нечто. К сожалению, время упущено и косвенных улик недостаточно, или же я просто не в форме… Признаться в последнем Холмсу, очевидно, было особенно тяжело, но он мужественно дождался окончания обыска. Пачка писем, перехваченная засаленной от времени атласной лентой, не была особо тщательно спрятана, она обнаружилась в комоде, среди аккуратно уложенных свежих простыней. Холмс осмотрел их, не развязывая, спрятал за пазуху и пообещал ошеломлённому столь бесцеремонным грабежом Лестрейду, что вернёт всё отправителю. - Не думаете ли вы, что этот человек будет более рад видеть на пороге полицейского чиновника? Всё это время я находился рядом, подавал руку, подставлял плечо, изображал мальчика на побегушках и чувствовал себя последним мерзавцем и предателем. Находясь в большом скоплении людей, Холмс то ли отвлекался, то ли играл на публику из последних сил, но, опустившись на сиденье кэба и захлопнув дверцу, весь обмяк, словно из него выпустили воздух. Но у него достало душевных сил на нас двоих, он тихо проговорил, прикрыв веки: - Я вижу, как чёрные мысли одолевают вас, дорогой Уотсон, как рука ваша тянется к револьверу. Не корите себя так. Я хотел бы попросить прощения за то, что втянул вас в эту авантюру. При одной мысли, что за мою глупость пришлось бы расплачиваться не мне самому, а вам, я думаю, что ещё сотню раз прошёл бы через то же самое, лишь бы с вами ничего не случилось. Знайте, если вы вздумаете наложить на себя руки, я этого тоже не переживу. О господи, подумал я, он не понимает, о чём говорит, он и помыслить не может, что творилось в моей голове последние десять минут до выстрела… Может быть, следовало в этот момент упасть на колени и во всём покаяться, но я так боялся потерять того, кто мне дорог. Я молчал, лишь горячие слёзы раскаяния текли из моих глаз, и Холмс молча утешал меня, делая муки стыда ещё невыносимее. Впоследствии он сердито выговорил мне за постное лицо и вздохи. - Я не умираю, в конце концов! Это было началом выздоровления. Но прошло немало времени, прежде чем в наши разговоры вернулась прежняя сердечность. Я так и не нашёл в себе сил признаться. Может быть, на смертном одре я покаюсь, потому что тяжко будет умирать непрощённым. Если же Богу будет угодно забрать моего дорогого Холмса первым, я не буду отягчать его последних минут ужасными признаниями и унесу эту тайну с собой в могилу. Конец
Тот, кто видел однажды Тьму, никогда не поверит в Свет (c) Саруман
Автор 3, боже, ну наконец-то отличное исполнение! так здорово и чувственно, и так жалко Уотсона... очень грустно, что у них не будет такого будущего, которое вот прям "вместе"... но написано восхитительно!
Laen-y, Fear not Famine, Гости, risowator / prowokator, автор 3 млеет и тает заказчик в шокеУотсон в шоке. *суетливо ищет смайлик с оранжевым одеялком* Какая заявка получает три текста? суперская!
Часть 1В своих записках я уже неоднократно упоминал, что мой друг Шерлок Холмс, имея худощавое телосложение и даже некоторую внешнюю хрупкость, обладал поистине недюжинной силой и мог противопоставить преступному злу не только острый ум, но и крепкий кулак. Холмс прекрасно фехтовал, владел огнестрельным оружием и приемами некоторых восточных единоборств. Он неоднократно участвовал в боксерских поединках, из которых выходил победителем. А уж сколько отвратительных личностей было отправлено в нокаут на моих глазах! И, тем не менее, я вынужден признать, что благородное сердце, мужество и отвага иногда бессильны перед человеческой гнусностью. Мне больно и тяжело вспоминать ту страшную ночь в лондонских доках, которая принесла жесточайшее испытание самому достойному человеку из всех, кого я знаю. Мы возвращались с Холмсом с очередного блестяще проведенного расследования. Наш друг инспектор Лестрейд предложил воспользоваться его экипажем, но Холмс отказался, объяснив свое, как впоследствии выяснилось, неосмотрительное решение желанием прогуляться и остудить нервы. Мы шли по узким грязным улочкам лондонских портовых окраин, предвкушая изысканный ужин у Марцини и гадая, успеем ли ко второму акту в оперу, билеты на которую Холмс приобрел несколько дней назад. Внезапно в одном из пустынных переулков из тумана показались две крепкие фигуры матросов или портовых рабочих. Когда мы поравнялись, один из них неприятно осклабился и развязным тоном поинтересовался: - Джентльмены заблудились? – и обратился к своему столь же малосимпатичному приятелю: - Пит, надо бы проводить, как считаешь? Второй скабрезно рассмеялся: - А может, пропустим по стаканчику, дорогуши? Не напрягайтесь господа, мы угощаем, а вы нас потом отблагодарите… Я заметил, как Холмс медленно опустил правую руку в карман своего пальто, где лежал, как я знал, его любимый хлыст с тяжелой, налитой свинцом рукоятью. Сам я крепче сжал в кармане свой револьвер. Ни я, ни тем более мой бесстрашный друг, ни на миг не сомневались, что легко отобьемся от грязных пьянчуг. Но, на нашу беду, их оказалось больше, чем двое. Я услышал гулкий топот позади нас, обернулся, вытаскивая из кармана свой револьвер, когда что-то тяжелое обрушилось на мою голову, и свет померк в моих глазах… Должно быть, удар был очень силен, но крепкий организм, доставшийся мне от природы и военная закалка, не позволили мне долго находиться без сознания. Постепенно приходя в себя, я почувствовал, что сижу на грязной мостовой с кляпом во рту, а руки мои заведены назад и связаны за фонарным столбом. От зрелища, увиденного мною прямо перед собой, кровь стыла в жилах, и волосы становились дыбом. Мой друг в разорванной одежде пытался подняться с мостовой. По его щеке стекала струйка крови. Трое матросов наблюдали за ним, обмениваясь сальными шуточками и грязно ругаясь. У одного из них в руках я заметил хлыст Холмса. Насмеявшись, мерзавцы как будто о чем-то договорились. Тот, которого звали Пит, подошел к Холмсу и рывком поднял его на ноги. По всей видимости, мой друг находился в неясном сознании, раз позволил обхватить себя за плечи и зафиксировать руки. Второй негодяй помогал Питу держать моего друга. Крик ужаса застрял в моей глотке, когда я понял, с какими намерениями эти ублюдки наклоняют моего друга. Третий матрос подошел к Холмсу сзади и резким движением сдернул с него брюки. В его лапищах мелькнул хлыст сыщика. Глумливый смешок – и кожаная плеть со свистом опустилась на беззащитную кожу. Я зажмурил глаза, не в силах смотреть на эту пытку, но не мог закрыть уши, и вынужден был слышать свист хлыста и глухие стоны моего бедного друга. Нечеловеческим усилием воли я заставил себя сосредоточиться на путах, сковывавших мои руки. Я дергал и тянул, невзирая на боль, стараясь определить, чем связан и хоть немного ослабить тугость узлов. Внезапно вокруг стало тихо, и я рискнул открыть глаза. Видит Бог, я предпочел бы ослепнуть навсегда или потерять рассудок, но как в кошмарном сне я видел исполосованный голый зад сыщика и тяжелую рукоять хлыста в могучих лапах мерзкой твари, которую выродок приставил к анусу несчастного Холмса. Одним резким движением он наполовину вогнал рукоять в плоть моего друга, и я во второй раз потерял сознание, услышав ужасающий крик Холмса, и видя, как прогнулось его тело, а ноги судорожно забились по мостовой. Когда я очнулся во второй раз, меня била крупная дрожь, а из глаз, не переставая, текли слезы отчаяния и злости. Как в тумане я видел, что пытка над моим другом продолжается, только теперь хлыст валялся в стороне, а мерзавцы один за другим удовлетворяют свою богом проклятую похоть с несчастным Шерлоком Холмсом. Не обращая внимания на то, как рвется собственная кожа на руках, я ожесточенно пытался вырваться и постепенно, под жуткий аккомпанемент ритмичных стонов и хлестких ударов бедер о бедра, мне удалось освободить сначала одну руку, затем вторую. На меня никто не обращал внимания, и я беспрепятственно дополз до места, где валялся выбитый из моих рук револьвер. Первым я разнес голову тому, кто в данный момент сладострастно вбивался в безвольное тело моего друга. Второй, бросившийся на меня, получил пулю почти в упор. Третья пуля настигла последнего подонка, когда тот пытался скрыться за поворотом. Я бросился к другу который к счастью, или наоборот, к несчастью, находился в сознании. Я помог ему подняться и кое-как привести в относительный порядок то, что осталось от его элегантного костюма. Длинное пальто Холмса не пострадало и прикрывало почти все следы нападения. Я обнял сыщика и почти понес на себе, стараясь как можно быстрее покинуть это злополучное место. Нам повезло, если вообще уместно говорить о везении той страшной ночью. Через два проулка мы наткнулись на пустой кэб. Возница помог мне усадить Холмса и быстро погнал лошадь по пустынным лондонским улицам. Всю дорогу я держал своего друга за руку, поглаживая его холодную ладонь и украдкой смахивая собственные слезы, которые не переставая текли по моим щекам. Холмс полулежал в кэбе с закрытыми глазами и отрешенным лицом. Он не спал и одному Богу известно, какие черные мысли терзали этого несчастного человека. На Бейкер-стрит я помог Холмсу подняться в его спальню, после чего поспешил вниз отдать распоряжение кухарке нагреть воду. Вернувшись к другу, я начал аккуратно раздевать его, неподвижно лежащего на кровати. Господи, сколько раз в своем порочном воображении я представлял эту картину… Обнажая белоснежную кожу моего друга в своих фантазиях я раз за разом позволял себе коснуться губами острых ключиц и темных сосков, обонять запах крепкого мужского тела, чтобы потом… Какая насмешка судьбы… Я медленно раздевал сломленное тело самого дорогого в моей жизни человека и корил себя за преступные мысли, которым был подвержен раньше, и которые сейчас вызывали в моей душе горячий стыд. Внезапно моих волос коснулась рука Холмса.
Часть 2- Не терзайте себя, дорогой Уотсон, - тихо произнес мой друг, - вы ни в чем не виноваты и сделали все от себя зависящее. Я вам очень благодарен… Боюсь, я повел себя самым недостойным образом, ибо в голос разрыдался, схватив гладившую меня по голове руку. -Ну же, Уотсон, право, не стоит, - продолжал успокаивать меня друг, и я постепенно взял себя в руки. Мы некоторое время просто молчали – Холмс лежа на кровати, я стоя на коленях на полу и уткнувшись лицом в его ладонь. Потом мой друг сказал: - Признаюсь, я ожидал, что случится нечто подобное, хотя, конечно, не мог предположить, что все произойдет именно так. Не веря своим ушам, я поднял на Холмса глаза. Он не отвел взгляд, и продолжил, чуть заметно касаясь своими изящными пальцами моей руки: - Я рассчитывал на прекрасный ужин в «Симпсонс» или у Марцини, а потом бы вы проводили меня в эту спальню или пригласили бы в свою… А получилось мерзко… как это мерзко, Уотсон… Кровь отхлынула от моего лица, а сердце, казалось, перестало биться. Он знал. Мой гениальный благородный друг все понимал. И в тот момент я, потрясенный его признанием, не осознал, что он, кажется, был вовсе не против такого развития событий. - Я бы никогда не причинил вам боль – только и сумел прошептать я. Напуганная служанка принесла таз горячей воды и чистые бинты и быстро выбежала из спальни. Теперь, когда я знал, что моя постыдная тайна была известна Холмсу, я не мог себя заставить провести осмотр и выполнить необходимые медицинские процедуры. Мне хотелось прямо сейчас пустить пулю себе в висок или провалиться под землю. - Я пошлю за врачом, Холмс. – Сказал я, одновременно решив, что рано утром запишусь добровольцем в любую армию, куда сейчас ведется набор и уеду как можно дальше из Лондона. - Но у меня есть врач, - возразил мой друг, - или теперь я вам настолько противен? Его слова будто прорвали дамбу в моей душе. Я вообще в тот момент плохо соображал, но теперь рассудок окончательно меня покинул. - Нет… нет… Холмс, что вы говорите… - шептал я, покрывая поцелуями его руки, и шею, и лицо. – Никогда вы не будете мне противны, я вас люблю, я умру за вас… Я коснулся губами его сухих горячих губ, и они дрогнули, приоткрывшись. Я целовал его страстно и одержимо, одновременно вкладывая в свой поцелуй всю накопившуюся во мне нежность и теряя голову от счастья, ощущая, что мой друг отвечает мне взаимностью. Сколь ни были бы сильны рамки культуры и воспитания, животное, сидящее в каждом из нас, с легкостью может прорвать легкие покровы самоконтроля. И, как я убедился, это далеко не всегда плохо. Мы с Холмсом судорожно цеплялись друг за друга, отрывисто целовались и срывали друг с друга одежду, совершенно забыв о грязном происшествии в доках. В какой-то момент я все же намочил принесенные служанкой бинты и начал обтирать Холмса, стирая следы насилия и превращая эту процедуру в элемент любовной игры. Глаза моего друга блестели, щеки пылали, а распухшие от поцелуев губы манили целовать его вновь и вновь. Мое мужское естество горело и требовало разрядки, и я видел и чувствовал, что Холмс находится в таком же отчаянном положении. Конечно, в той ситуации нам лучше было бы решить возникшую проблему по-другому, но я, как уже говорил выше, почти не соображал. Я перевернул любимого на живот и, приподняв его бедра, аккуратными легкими толчками вошел в него, стараясь не думать о том, почему проникновение было столь легким. Эти короткие минуты нашего полного единения стали очищением для моей души и его тела. Достигнув вершин блаженства, какое только доступно простому смертному на этой грешной земле, я нежно уложил Холмса на бок и всеми возможными ласками довел до желанной разрядки. Мой дорогой друг почти сразу заснул, а я еще долго лежал без сна в его теплой постели, думая о том, что мой отъезд из Лондона добровольцем, пожалуй, следует отложить, ибо перед нами с Холмсом теперь открывались гораздо более приятные перспективы…
Автор 4 написано шикарно, конечно, но... фанфикшн такой фанфикшн, но разве после изнасилования у человека может снова встать, да еще и на полноценный любовный акт? О_о
Автор 4, ыыы ) Вот точнее, до секса с Уотсоном было ыыы... или это из серии ебу и плачу? Просто судя по тому, что Холмса отымели портовые здоровяки, там у него должно быть месиво. Вы бы описали, как доктор лечил Холмса, а то я когда про горячую воду и бинты прочитал, уже начал предвкушать
Появился блудный автор номер два, обьяснять, нафига дописывал. Я, как любительница ХЭ, не могла оставить так, как оставила. Потому решила дописать. Про сравнения ничего не могу сказать, я поэтична, как удав, многого и нельзя было ожидать. А-4, как я вас понимаю! Даже изнасилованный, Холмс и Джон обязанны быть вместе, как завещал великий АКД. Правда обоснуй и правда похромал, или у Холмса это далеко не первый опыт, раз он ещё и ходить мог. На этом всё, я сказала, что хотела, удаляюсь писать ГПшку - АУшку.
contrary mary, спасибо Гость, я бы, честно говоря, удивилась, если бы персонажа, который мне нраавится, не изнасиловали. Конечно, я откроюсь потом. а3, злостный нонконщик
автор 3. Что ж вы так? Часть обязательной инициации в любимые герои? :-) До чертиков интересно - кто же вы. Такой чудный слог - я бы с удовольствиемпрочла что-то еще, менее апокаптичное:-)!
-
-
17.12.2011 в 21:05-
-
17.12.2011 в 21:23А-1
-
-
17.12.2011 в 23:32-
-
17.12.2011 в 23:34Хыхы )) Мне еще ждать третьего письма? )))
-
-
17.12.2011 в 23:43-
-
18.12.2011 в 03:32исполнение 2, кусочек три\1, нежданно-негаданно явившийся ночью
-
-
18.12.2011 в 03:34-
-
18.12.2011 в 12:01автор 2, вы показали сейчас яркий пример, как важно вовремя останавливаться.
вот и вам нужно было остановиться и не дописывать.
читать дальше
-
-
19.12.2011 в 04:01Предупреждения: убийства, изнасилование собственно, кроссдрессинг, а также паршивое знание географии Лондона.
Исполнение 3
часть 1/2
-
-
19.12.2011 в 04:02часть 2/2
-
-
19.12.2011 в 05:03-
-
19.12.2011 в 07:37так здорово и чувственно, и так жалко Уотсона... очень грустно, что у них не будет такого будущего, которое вот прям "вместе"...
но написано восхитительно!
-
-
19.12.2011 в 17:04-
-
19.12.2011 в 18:32-
-
19.12.2011 в 18:34заказчик в шоке
спасибо
Автор 2, спасибо за продолжение, я понял вашу идею ))
-
-
19.12.2011 в 18:38-
-
19.12.2011 в 18:54заказчик в шоке Уотсон в шоке. *суетливо ищет смайлик с оранжевым одеялком*
Какая заявка получает три текста? суперская!
-
-
20.12.2011 в 09:43Исполнение 4
Часть 1
-
-
20.12.2011 в 09:43-
-
20.12.2011 в 10:28фанфикшн такой фанфикшн, но разве после изнасилования у человека может снова встать, да еще и на полноценный любовный акт? О_о
-
-
20.12.2011 в 12:33-
-
20.12.2011 в 13:29-
-
20.12.2011 в 14:34Автор 4, ыыы ) Вот точнее, до секса с Уотсоном было ыыы... или это из серии ебу и плачу?
Просто судя по тому, что Холмса отымели портовые здоровяки, там у него должно быть месиво.
Вы бы описали, как доктор лечил Холмса, а то я когда про горячую воду и бинты прочитал, уже начал предвкушать
-
-
20.12.2011 в 15:18А-4, как я вас понимаю! Даже изнасилованный, Холмс и Джон обязанны быть вместе, как завещал великий АКД. Правда обоснуй и правда похромал, или у Холмса это далеко не первый опыт, раз он ещё и ходить мог.
На этом всё, я сказала, что хотела, удаляюсь писать ГПшку - АУшку.
-
-
21.12.2011 в 02:37-
-
21.12.2011 в 02:56-
-
21.12.2011 в 03:00первый автор.
-
-
21.12.2011 в 03:26Гость, я бы, честно говоря, удивилась, если бы персонажа, который мне нраавится, не изнасиловали. Конечно, я откроюсь потом.
а3, злостный нонконщик
-
-
21.12.2011 в 04:00Что ж вы так? Часть обязательной инициации в любимые герои? :-)
До чертиков интересно - кто же вы. Такой чудный слог - я бы с удовольствиемпрочла что-то еще, менее апокаптичное:-)!
-
-
21.12.2011 в 04:23Впрочем, в этом туре есть моё и не апокалиптичное
а3