Sherlock Santa

[sherlockfest]

Название: Так случается
Автор: hentony
Бета: Элвис будет убивать
Пейринг: Шерлок/Джон
Рейтинг: NC-17
Жанр: слэш, романс, немного hurt-comfort
Дисклеймер: персонажи мне не принадлежат, выгоды не имею.
Размер: мини
Саммари: Шерлок тайно влюблён в Джона, но не может в этом признаться. Рождество. По заявке Джон Алексеевич Ватсон.


Так случается.
Иногда ты видишь человека каждый день, и воспринимаешь его только как друга. Ты видел его почти без одежды, ты знаешь как он пахнет, как звучит, знаешь предел его интеллектуальных возможностей, и безграничность его терпения. Это всё так надежно. Джон олицетворяет для тебя дружбу и доверие, которых у тебя никогда до этого не было. И ты бы не хотел всё это разом потерять, так ведь?

Так вот, случается так, что ты засыпаешь. Причем не обязательно в каком-нибудь особенном места, а просто на диване. Тебя разморил таявший снег за окном и постукивание клавиш клавиатуры под его пальцами. Свет в гостиной горит, и ты всего на пять минут прикрыл глаза, потому что очень устал, потому что надо решить сложную головоломку, а ты на ногах уже больше суток. Ты не знаешь, что Джон накрыл тебя пледом, но спящему телу приятно, и оно расслабляется. И тут ты видишь сон. О Джоне. Там, во сне, тебе всё кажется таким правильным, — и то, что ты целуешь его в губы, а он отвечает с охотой, и то, как волшебно, когда ты садишься на него верхом и вцепляешься в соломенного цвета волосы на затылке. И всё так реально — его пальцы под твоей футболкой обжигают, а ты чувствуешь запах его одеколона, и он вдруг кружит голову так, как никогда, хотя Джон так пахнет каждый день. И ощущение холодной кожаной куртки, когда ты кладешь руки ему на плечи. Ты ведь никогда не был еще так счастлив, как сейчас, когда понял, что Джон — единственный, кто может тебя таким сделать, и он рядом.

И тут ты просыпаешься с глухим стоном, всё еще ощущая пальцы доктора, которые только что довели тебя до нереального оргазма.

— Шерлок? Всё в порядке? — Джон подходит к дивану и хмурится, пытаясь понять по лицу друга, что его разбудило. Ты ошарашено смотришь на него, пытаясь восстановить дыхание, и как будто видишь впервые. Его губы — теперь ты знаешь, какие они на вкус, его глаза — они закрываются, когда вы целуетесь, его плечи — надежная опора, особенно, если вцепиться в них пальцами в предоргазменном вихре. Всё это теперь для тебя стало еще более родным. Как будто ты сблизился с частями тела Джона, не поставив их хозяина об этом в известность.

— Шерлок? Тебя озарило во сне? — В его голосе слышится 5% восхищения, 5% сарказма, 5 — удивления, а остальные — ожидание. Ты киваешь раньше, чем знаешь, что сказать. Ты говоришь раньше, чем успел подумать.
— Да, это можно назвать именно так. Чай бы сейчас мне очень помог, спасибо.

Легкая досада на его лице, но это ничто по сравнению с тем, что чувствуешь ты. Полное смятение. Мысли несутся вскачь, а сердце бьётся с ними не в такт.

***
Теперь всё по-другому. Внутри тебя, не снаружи. Там всё по-прежнему. Всё так же умирают люди — иногда интересно, иногда — нет. Джон ходит на работу и на свидания с Сарой. Лейстред недоволен жизнью, Майкрофт — всеми, а ты — только тем, что видел тот сон. Ведь если бы его не было — как было бы просто. Тебя бы не жгло изнутри каждый раз, когда Джон случайно прикасался, и не ныло бы беспочвенно сердце, когда его нет с тобой целый день. И вместо того, чтобы представлять его без одежды, ты бы представлял, как убийца совершил преступление.

Джон — доктор, и он сразу заметил изменения. И несмотря на то, что диагноз он поставил неверный, ты сделал ему скидку — кому в голову может, что Шерлок Холмс влюбился? И хорошо, что не догадывается. Ты, может, и не напоминаешь стеснительную школьницу, но чувство стыда тебе не чуждо. Если у тебя такой брат как Майкрофт, ты быстро учишься так глубоко прятать эмоции, проступки, помыслы, чтобы его длинный нос никогда не разнюхал. И с годами это умение становится одним из твоих достоинств. Мало кто знает, что у тебя есть сердце, желания, мечты, быть может. Если быть честным... ты стал сомневаться и сам, что они у тебя есть, пока не встретил доктора Уотсона. Но стоит представить, как изменится лицо Джона, если он узнает, но не поймёт. На тебя накатывает удушливая волна. Если он не сможет испытать того же, что и ты, то нет смысла раскрывать свои чувства. Желание не стоит того, чтобы потерять друга. Ты знаешь, что сможешь присмирить этого голодного зверя ненадолго, и надеешься, что всё это наваждение пройдет, закончится, так же как и началось — внезапно.

***
Но ничего не заканчивается. Проходит слишком много времени, когда ты понимаешь — оно никуда не уйдет. И с каждым днем, с каждой ночью, это тяжелее. Ты стал раздражителен и невыносим настолько, что стал сам это замечать. Ты вымещаешь свою неудовлетворенность и злость на нём, но не можешь заставить себя попросить прощения. Еще чуть-чуть, и он уйдет. Словно все пути ведут к этому, и ты даже не пошевелишься, чтобы остановить его.
Для него невыносимо то, что ты перестал ему доверять, стал отдаляться, стал скрытным и злым. И умножается всё это, отчего-то, на приближающееся Рождество. Ты не понимаешь, какого чёрта, в каждой ссоре он повторяет «... прямо перед Рождеством!», имея ввиду, что в любой другой момент эти ссоры не казались бы ему столь вопиющим нарушением их дружбы.

Для тебя невыносимо другое — ты отталкиваешь его, когда хочется притянуть. Ты оскорбляешь, когда мысленно восхищаешься. Ты хлопаешь дверью на улицу, когда мечтаешь лечь с ним в постель. И он никогда об этом не узнает. Невыносимей всего единственная мысль, единственное сомнение — а вдруг есть крошечный шанс, что всё бы повернулось, как во сне? Но цена этого знания слишком велика.

— Знаешь, я хочу встретить Рождество со своей семьей. Ты наверняка откажешься, перечислив 100 причин, почему это глупо, и только идиоты будут тратить вечер 25-го на сюсюканья и обнимания, на ужин и рождественские песни, на украшения и подарки. Ни хрена себе, все они предпочтут провести этот вечер в узком семейном кругу, чем полистывая справочник по баллистике! — Джон переводит дух, он очень зол сейчас. Последние два часа — это непрекращающаяся ссора, которая грозит зачеркнуть всё, что между вами было. Если ты не сделаешь усилие. Ведь Джон этого действительно заслуживает, твоих извинений, за то, что ты был такой свиньей последний месяц, за то, что из-за банального недотраха ты почти свихнулся и стал как бешеный. Но гордость, или жалость к себе — ты не уверен, чего именно больше в тебе сейчас, душит горло, и ты стоишь и смотришь, как он собирает сумку, как резко поправляет лямку на плече, когда идет в двери, и не попрощавшись, уходит.

Ты это заслужил, и это знание горчит на языке. Все уверены, что ты презираешь Рождество, благодаря многолетней практике по отталкиванию людей, которых этот праздник удивительным образом сближает. Но это не так.

Ты лежишь на диване, в темноте, и сжимаешь в руке телефон. Это больно, любить кого-то. Впервые за многое время, тебе не хочется быть одному. Не хочется ставить свои желания превыше чужих, не хочется причинять ему боль.

Проходит час и тебе очень холодно. Никто не накроет пледом. Возможно уже никогда, потому что ты чувствуешь — Джон вряд ли вернётся. От холода даже мысли будто замерзают. И тебе уже не кажется чем-то ужасным, если ты вдруг всё расскажешь Джону. И пусть он не поймёт, но скажет хоть что-то, привнесёт определённость, которой так не хватает. И может быть, вы даже помиритесь. Ты закусываешь губу и быстро печатаешь, пока не передумал.

***
Джон не знал, как он собирается встречать Рождество в таком отвратительном настроении. Он быстрым шагом дошёл до автобусного парка, отстоял очередь, но так и не смог купить билет. На душе было паршиво, ноги буквально отказывались подчиняться, и он просто сел на скамейку, наблюдая, как заканчивается посадка на его автобус, и тот уезжает.

Мысль встретить Рождество на пустой остановке казалась ему малопривлекательной, но альтернатив было немного. На Бейкер-стрит он возвращаться не хотел. Сара обиделась на него, за то что он её не пригласил на семейный ужин, потому что он надеялся пригласить Шерлока, который в свою очередь — сделал всё, чтобы этого избежать. Поехать в родительский дом — самая здравая идея, но тело подводило его. Стоило ему посмотреть в сторону расписания, как плечо начинало немилосердно ныть, а в ноге постреливать. Но Джон был упрямее. Он решил дождаться, пока боль стихнет, а потом взять себя в руки и поехать следующим рейсом.

***
Но следующий рейс, через 40 минут быт отменён из-за поломки автобуса. Даже если её устранят в течение часа, Джон не успеет и к середине ужина. Он шёпотом припомнил излюбленные армейские ругательства и двинулся в сторону дома, поскольку слишком замерз, чтобы думать над другими вариантами. Он просто поднимется наверх и ляжет спать. Это будет самое унылое Рождество в его жизни, но лучше так, чем замерзнуть на улице.

Несмотря на всю скопившуюся злость на Шерлока, у Джона сжималось сердце, стоило ему представить, как тот один дома. Ведь даже миссис Хадсон уехала на праздники к старой подруге. Возможно, Шерлок и не скучает вовсе, думал доктор, покупая китайской еды на вынос, перед самым закрытием ресторана. Наверняка занят какими-то опытами и скажет что-нибудь саркастичное по поводу возвращения Джона.

***
Он застыл под окнами, вглядываясь в их черноту. А может, его и вовсе нет дома? Разочарование кольнуло сердце, хотя Джон не думал, что способен расстроиться больше. И почему этому невозможному человеку всегда хочется дать еще один шанс, хотя все уже рукой на него махнули? Почему он раз за разом возвращался домой, несмотря на то, что поведение Шерлока день ото дня становилось всё хуже, по совершенно непонятным причинам? Почему, наконец, Джон сейчас надеется, что Холмс дома, и что ему очень плохо, еще хуже, чем самому Джону? Настолько, чтобы он наконец, раскрылся, поведал, что его так мучает, и они помирились. Уотсон улыбнулся, доставая ключи из кармана, — он всё еще верил в чудесную силу Рождества.

В этот момент пришло СМС, заставив сердце пропустить удар. Предупредив себя, что скорее всего, это поздравления от коллег или родственников, доктор сделал глубокий вдох и нажал на клавишу. Он смотрел на экран и никак не мог поверить в то, что там написано, губы сами растянулись в улыбке, и вот он стоит перед дверью и смеется, чувствуя неимоверное облегчение.

«Санта, прости, я был приличной сукой в этом году. На то были свои причины. Но я желаю Джону Счастливого Рождества. ШХ.
P.S. И пришли какой-нибудь еды, когда Джон будет возвращаться.»

***
Ты всё еще лежишь на диване и дышишь, хотя, когда ты нажал «Отправить», казалось, что не сможешь сделать и вдоха. Придёт ли ответ? Скорее всего, да, но Джон выждет несколько минут, чтобы помучить тебя. Он наверняка сейчас улыбается — ты слишком хорошо его знаешь. Постепенно становится лучше. Ты слышишь смех на улице, и тебе кажется, что это он. Ты не успеваешь даже отогнать эту нелепую мысль, как ключ внизу поворачивается именно так, как делает это только ключ Джона.

Тебя подбрасывает неведомая сила, и руки трясутся, мысли все разбежались, сердце бьётся, как сумасшедшее — это и страх, и эйфория, и надежда... Джон преодолевает пролет быстро и замирает в дверях, видя твой силуэт на фоне окна.

Та же неведомая сила толкает тебя навстречу, и ты кидаешься к нему на шею, обнимаешь так крепко, чтобы он стал задыхаться, как никогда его не обнимал. Он просто стоит, держа в одной руке сумку, а в другой вкуснопахнущий пакет из «Пекина». Джон не шевелится, он поражен, и это понятно. Ты никогда так не поступал, и тебе нравится его удивлять. Ты медлишь, пытаясь продлить эти прекрасные мгновения, когда вы почти как одно целое. Зачеркнуть все ссоры по твоей вине, вырвать все плохие воспоминания, стереть этот привкус отчаяния от разлуки... ты можешь, тебе просто надо было обнять. Его волосы ледяные, на них иней, таящий на твоей щеке. Он замерз куда больше тебя, ведь всё это время был на улице. Ты дышишь ему на ухо, пытаясь согреть хотя бы маленькую часть Джона.

— Шерлок... — голос доктора тихий, именно такой, как надо: без осуждения, даже без вопроса, просто участие и внимание. Это теплее, чем одеяло, это нужнее, чем еда.

— Дж... Джон, — не сразу получается говорить, ведь ты так много молчал, молчание и было твоим оружием в каждой ссоре. Но сейчас молчать нельзя, пора сказать это вслух, — Ты сможешь простить меня?

Теперь доктор немного приходит в себя и чуть отодвигается, чтобы поставить на пол сумку и пакет. Ты идешь за ним по пятам, как тень. Джон ставит два стула друг напротив друга и садится на один. Но ты остаешься стоять перед ним, пытаясь в полумраке комнаты рассмотреть выражение его лица, облегченно выдыхаешь, потому что оно не таит в себе ничего отталкивающего — он весь в ожидании.

— Шерлок. Какие бы причины не были у тебя... ну, твоего поведения, — Джон слегка замялся и посмотрел в сторону, — Я пойму. Не думай, что я не пойму. Просто скажи.

И ты понимаешь, что действительно можешь ему всё рассказать, и даже удивляешься, почему сомневался в друге, почему тянул так долго. Но вместо этого...

Ты садишься на него верхом, на колени, быстро и неожиданно, что он вздрагивает всем телом. Берешь его лицо в свои ладони и несколько секунд тонешь в его удивленных красивых глазах. А потом целуешь. Так, как мечтал. Так, как было во сне. Со всем отчаянием, на какое способен. Голова кружится от реальности этого ощущения, от восхитительности его вкуса, от того, что Джон отвечает и гладит твою спину. Ты не можешь отпустить его, судорожно вцепившись ему в волосы, заставляя его шипеть и вздрагивать, но не вырываться. Он успокаивающе гладит тебя, как врач. Он притягивает тебя ближе, как лучший друг. Он запускает свой язык тебе в рот, как...

Ты стонешь, чувствуя, как вместе с наслаждением, в груди разрастается что-то потрясающее. Камень ваших преткновений разбился и исчез, и стало так легко, что ты потерял всякий ориентир в пространстве, путая, где верх, а где низ. Новая система координат — Джон Уотсон, который не ототкнул тебя и действительно понял. Понял всё без слов, ведь он знает, что ты не силен в объяснениях.

И тут тебя накрывает чувство дежа-вю. Ты удивленно смотришь Джону в глаза, разрывая поцелуй, но он не останавливается и целует тебя в шею. Это тот сон! В точности, всё как было тогда. И это ощущение правильности происходящего, и запах одеколона, и кожаная куртка под пальцами, до боли знакомо, ведь ты столько раз пытался вспомнить эти подробности, но они уже успели стереться из памяти. Тебе так не хватало всех этих мелочей, чтобы заполнить картинку, собрать все кусочки пазла.

Джон гладит твою спину под футболкой, и это лучшее, что происходило с тобой за последние месяцы. Он ловит твои поцелуи, как будто не может без них жить, и это наполняет тебя ощущением счастья и власти. Ты чуть-чуть раскачиваешься, пытаясь прижаться бедрами ближе, потому что у тебя болезненно стоит, и ты больше не можешь. И Джон понимает, как всегда, он тебя понимает. Его пальцы, слегка шершавые, но уже теплые, ныряют в твои домашние штаны и обхватывают член, твердый и чуть влажный. И тебе даже не стыдно, что хватает всего несколько движений его руки, чтобы ты кончил, вцепившись ему в плечи, потому что просто ничего не соображаешь.

А потом всё становится на свои места. В голове чёткий план действий, в сердце — двойной запас жизни, в животе — бабочки, всё как полагается. Ты встаешь и медленно раздеваешься, попутно отступая к дивану. Джон идёт за тобой и смотрит, как голодный волк, и это безумно возбуждает. Он жадно следит за каждым твоим движением и действует по твоим указаниям. Ты укладываешь его и раздеваешь, не торопясь, чтобы насладиться моментом. Чувствуешь его нетерпение, но игнорируешь это, ведь в итоге он скажет спасибо. У Джона тоже стоит, ещё как, ты высвобождаешь его член из брюк и сразу накрываешь ртом, вызывая громкий удивленный стон. Стоит так делать почаще.

Ты никогда этого не пробовал, но точно знаешь, как ему будет приятно, и ты как всегда, прав. Каждое твоё движение заставляет доктора прогибаться, царапать диван, дергать тебя за волосы и стонать.

Ты играешь, но от всего сердца, то приближаешь, то оттягиваешь момент его разрядки. Когда твоё имя, еле слышно, как молитва, срывается с его губ, тебя переполняет Чувство. Оно непривычное, и щекочет где-то в горле, и даже если попытаться изгнать его из головы, из сердца — ничего не получится. Оно там прочно засело. И ты знаешь, что это именно оно сейчас даёт такую уверенность, что всё будет хорошо.

Вы сплетаетесь телами и становитесь как единое целое. Ты лежишь на нём, спрятав лицо, и дышишь ему в шею. Джон гладит пальцами твои волосы, плечи, спину и немного несмело — ягодицы. Ты подбадриваешь его довольным мычанием и чувствуешь легкую вибрацию под собой — он смеется. Наверное, ему и в голову не пришло бы, что он встретит Рождество так, держа своего соседа за голую задницу.

Отсутствие одеяла и одежды постепенно протрезвляют твой разум. Ты чуть свешиваешься с дивана, чтобы подтащить пакет с едой и заглядываешь в него.

— Шерлок, тебе когда-нибудь придётся начать разговаривать со мной, — Джон тепло улыбается и ты не можешь ему не ответить улыбкой.
— Наверное, еда остыла. Разогрей её, а я сделаю чай. Я ужасно голодный!
— Ну, теперь ты просто обязан поверить в Санта-Клауса, — Джон смеётся, натягивая брюки, и уходит на кухню. Ты задерживаешься на несколько секунд в тёмной гостиной, чтобы возвести глаза к потолку и сказать неизвестно кому «Спасибо».